его высокоблагородию Анерту?

– Будь осторожен. До свиданья!

И снова поезд мчал Силова через всю Россию, через весну. На пашнях уже бродили вороны, выискивая червей. Но в деревнях тишина. Они, почерневшие за время войны, затаились и замерли. Глядя на проплывающие за окном деревни, Силов думал о том, что и здесь идет борьба, борьба умов, душ. Люди ищут брода в этой войне, себя ищут. Куда податься, к какому берегу пристать? Большевиков, кому не лень, оговаривают. Оборонческие настроения царят даже в вагонах. И здесь спорят, а случается, что и хватают друг друга за грудки с криком: «Предатель! Бей его! Германцу хочет отдать Россию! Воевать до последнего патрона!» А когда будут расстреляны последние патроны, что делать тогда?

Федор молчит, не ввязывается в политические разговоры. Он солдат, его дело – выполнять приказы. А ещё он солдат революции, ему дан приказ довезти запрещённую литературу, передать привет дальневосточным большевикам от петроградских большевиков. А вагонные разговоры ничего не изменят. И, наверное, в каждом вагоне по десятку шпиков.

Без особых происшествий добрался до Владивостока, получил инструкцию от Анерта и через неделю вышел пароходом в Ольгу, чтобы тут же заняться любимой работой. Соскучился по тайге – не обсказать!

В мае 1917 года во Владивостоке состоялся первый краевой съезд Советов. Газеты широко оповещали о работе съезда. Одно смущало, что на съезде было 103 делегата от разных партий и земств, а большевиков набралось всего двенадцать человек, казалось бы, капля в море. И всё же большевики Приморья не пасовали, они выдвинули на съезде свою резолюцию: «Пора кончать с преступной войной, которую затеяли царь и его приближённые. Народ устал, солдат устал, вся Россия устала. Разруха, голод, фронт рушится…» Большинство, которое составляли эсеры, приняло решение за продолжение войны. Большевики биты, должны отступить. Но, ободренные апрельской конференцией, первой легальной конференцией большевистской партии, состоявшейся в последних числах апреля в Петрограде, литературой, что привез Силов, получив второе дыхание, они дрались. С помощью рабочих и солдат Владивостока, доказав, что Комитет общественной безопасности сугубо буржуазный, добились его роспуска. Проводили неустанную работу, чтобы оторвать рабочих, солдат, крестьян от эсеров и меньшевиков, создавали профсоюзы на флоте, на заводах. Борьба между большевиками и меньшевиками по возвращению большевиков из ссылок, из заграницы обострялась. Большевики пополняли свои ряды за счет сознательных рабочих. Владивостокский Совет разоружил полицию, заменил ее милицией. То же происходило и в крае. Но не везде. Газета «Красное знамя», став боевым органом большевиков, неустанно разъясняла лживость буржуазии, двоедушие меньшевиков и эсеров. Авторитет большевиков и Советов рос, росла и сознательность рабочих и крестьян. Но до победы было еще далеко.

14

В половине мая Федор Силов был дома. Отец – это даже чуть удивило Федора – расцеловал сына, огладил большую бороду, приказал гоношить стол. Выпили по жбану медовухи, Андрей Андреевич поделился задумками:

– Ну вот, царя нетути, есть новая советская власть, а всё осталось по-старому. Зря ты пугал меня страхами. Демократия – это даже хорошо, мы тут с Анертом замыслили открывать свой рудник, деньги его, мои, Ванина – и дело пойдет.

– Тятя, не торопись. Придут к власти наши, отберут ваш рудник и вас прогонят. Большевики набирают силу.

– Ха-ха! Большевики?! Да их у нас раз-два и обчёлся. Ты да Иван Масленников, учитель из Ольги. Не смеши людей, сын.

Фёдор, теперь уже с твердых позиций, долго и кропотливо вдалбливал отцу программу большевиков, положение в стране, на фронте. Чего хотят и чего добьются большевики. Повторил сказанное еще год назад. Андрей Андреевич поскреб в бороде, хмуро сказал:

– Чёрт знает что! С такими замашками вас надо бояться. Дурни наши правители. Слетят, все слетят в яму. Кончили бы войну, отобрали бы землю у помещиков, дали бы роздых мужику, рабочему восемь часов работы, подчистили бы армию, пообрезали бы разные партии, и тогда бы вы ничегошеньки не сделали. А так вы многое сделаете. От слабоумья сгинут временщики. У вас зацепок много. М-да.

– Ну, что решил? Бороться против сына или?..

– Обождать. Богачом сделаться трудно, бедняком стать легче легчего, можно в один день. Я тут многое передумал. Чтобы ни случилось, буду с народом. Для Силовых Россия была и останется родной землей. Ежли народ пойдёт за вами, я тоже пойду. Не след мне стоять в стороне. Но ежли народ пойдет супротив вас, то не обессудь.

– Но России две: одна сирая, другая белая.

– Не пытай. Сказал, так и будет.

– Пойдешь с нами, а будешь думать о нас плохо?

– Не с вами, а с народом. И ежли будут плохие думы, то кто их услышит? Так-то, сын Федор, – мял мякиш хлеба Андрей Андреевич.

– Почему ты отказался быть в Совете, ведь тебя хотели избрать в Совет? – пытал Федор.

– Разве то Совет? Так, для отвода глаз создан. А потом, чего это я буду сидеть, говорить будто мудрые слова? Кому это надо? Делом лучше займусь. Значит, с рудником не торопиться?

– Не только не торопиться, но выбросить эту глупую задумку.

– Тогда я вас не понимаю, с чего же будут большевики богатеть?

– С тех же рудников, но уже народных рудников. Думай, отец, ты ведь собрался жить и драться за новое вместе с народом.

– С народом, с народом. Вот читай: «Братья, народ, нам выпала горькая судьба… Мы должны победить немцев, которые пришли на нашу землю, мы должны разбить оголтелых большевиков, которые рвутся к власти во главе с немецким шпионом Лениным, который задумал продать Россию и онемечить русский народ…» Скажешь, мол, неправедно пишут? И другое, та же «Далекая окраина» пишет, – Андрей Андреевич полистал газеты, – вот, слухай, хунхуз Юханька стал большевиком. Грозится собрать отряд красных солдат и пойти войной на власть. Выступал он в Ольге, кричал, мол, он сам красный, сердце у него красное, рубашка красная, он шибко воевай хочу, но верхом машинка летай нету. Ероплана у него нету. Грабитель, и стал большевиком!

– Знать, прозрел, знать, стал человеком.

– Прозрел? Ежли вы всякую нечисть будете примать к себе, то народ отринет вас. И праведно пишут, что вы рвётесь к власти, чтобы потом придушить нашего брата. И те, и другие играют на народе, как леший на балалайке. Нет продыху народу, и не скоро будет. Дайте мне волю, развяжите руки, я сворочу эти горы и народ уведу с собой. А воли нет – нет и демократии.

– Ты, тятя, хоть и преуспел, но плетёшься позади. Пойми, что те, кто льет грязь на большевиков и Ленина, как