Допустим, гоблины отыскали другой вход в подземелье и вышли их дуэту во фланг. Допустим, маг все-таки нащупал двоицу гастролеров с Юга, а значит, все их передвижения теперь читаются гоблинами как раскрытая книга. Впрочем, нет, не маг, а маги, целая куча магов. Может быть, десять. Или даже двадцать. Гоблины, безусловно, уничтожаются Прялкой, и чтобы прикрыть их от здешней охранной системы, требуется колоссальная сила… И ни один из магов не рискнул спуститься в подземелье. Допустим, Гость действительно явился. Кто из двоих: «скорпион» или «птица»? Или он способен метаморфировать в мгновение ока? Нет ответа… Почему зверюшка не тронула Даню и даже, как будто, испугалась его? Мировой философский опыт человечества молчит об этом. И чем там полыхнуло, сделав птичку такой рассерженной? Или гоблины «выжали» в нее огненную полость истребителя магов? С них станется… Убить, стало быть, не убили, но огорчили ужасно.

И главное, как теперь действовать?

На этот вопрос он не имел сколько-нибудь здравого ответа. Хорошо, как бы действовал Даня? Он бы, прежде всего, определил главную цель. Только вот какая из целей теперь главная: вытащить генерала или все-таки покончить с Прялкой? Если, конечно, с ней можно покончить при подобном-то раскладе…

Мастер вытащил из походного набора маленький шприц с обезболивающим и вколол в ногу. Вроде не подействовало. Может, еще одну порцию? Поколебавшись, он вытащил второй шприц.

Боль отступила. После укола Гвоздь вообще перестал чувствовать ногу, ее словно ампутировали. Откуда ни возьмись налетела сонливость. Зевая, мастер натянул ботинок, поднялся… нога… так-так-так… не завывает при ходьбе. Порядок. Только спать очень хочется, это, вероятно, нервное… Надо искать Даню. Он тактик, он живо сообразит… Да что за наваждение? Веки обрели чугунную тяжесть, тело не желало повиноваться. Могло обезболивающее быть одновременно успокоительным? Могло. К тому же он вдвое превысил дозу…

Чудовищный зевок разорвал Гвоздю рот.

– Да что за… – успел произнести он, перед тем как ссыпался на пол и отключился.

Кто-то тряс мастера, лупил по щекам и крупно матерился. Сознание возвращалось медленно. Почему вокруг – сплошная тьма? Неужто я лишился зрения? Чьи вопли мучают меня? Напугав себя этими вопросами, Гвоздь вскочил как ошпаренный, схватил револьвер и поймал глазами сноп света. Щурясь, он крикнул:

– Убери фонарик, глазам больно!

Материться перестали, лупить тоже. Слепящий свет ушел в сторону.

– …ули ты тут разлегся? Совсем баран?

– Даня! Данька, ты, живой!

– Нет, привидение. Отстань! Обниматься будем, когда дело сделаем. Давай, рассказывай, что за муха тебя укусила.

Гвоздь рассказал.

– Повезло тебе. Покажи ногу.

– Да сейчас уже не болит. И ходить я могу, да… Не стоит обращать внимания.

– Покажи ногу.

– Зачем, Даня?

– Ногу, мать твою!

Ботинок едва удалось снять. Генерал помял ступню Гвоздя, отыскивая переломы и спрашивая то и дело: «Здесь болит? А здесь?» А когда отпустил ногу, удрученно огласил вывод:

– Вечно ты вляпаешься, баклан. Скорее всего, переломов нет, вывихов тоже нет, зато растяжение поганенькое, а опухло все так, что с ботинком мы прямо здесь расстанемся.

– То есть как расстанемся?

– А так.

Даня забинтовал ногу мастера, жестко фиксируя пальцы. Затем он безжалостно срезал подошву с драгоценного ботинка из настоящей кожи, купленного за такое количество соляры, о котором, ради собственного психического здоровья, лучше бы не вспоминать, сходил за ремешками к трупам гоблинов, нарезал необходимое и сотворил нечто вроде сандалии. Еще он принес секиру – штатное оружие гоблинской солдатни.

– Носи, старик. А эта штуковина сойдет за костыль.

– Как ты меня нашел? Сколько я тут валяюсь?

Генерал почесал лоб:

– На тебе маячок. Совсем маленький. А сколько времени прошло, я не знаю, Гвоздь, – я ведь сам в отключке провалялся до едрени фени. Хорошо еще, когда зелье твое обессилело, я уже из сферы… ну той, которая на шестьсот сорок метров, вышел. Брякнулся с копыт, лежу, сил нет подняться… Времени, веришь, совсем не чуял. Отходняк у зелья тяжелый: мышца каменеет, а соображалка деревенеет.

– А… ракеты? Где ракеты, Даня?

– Целы. Верней, цела-то одна, вторую я кокнул неудачно, когда с копыт валился. Лучше б ее не трогать, не ровен час рванет прямо над ухом.

– Без двух мы…

– …еще повоюем, старик, – перебил его Даня. – Где сейчас Гость, я не знаю. И узнавать не хочется. Гоблинам хана всем, и князю гоблинскому тоже хана. А вот истребитель магов – тварь живучая. И хоть подпортил его малеха Гость, да и заряд уж в нем не тот, вместо ракеты, думаю, сработает.

– Что, жив?

– Да при последнем издыхании, Гвоздь. Самое то. Трепыхаться не будет.

Мастер замолчал, обдумывая Данину идею.

– Должно быть, я чего-то не понимаю.

– Старик, по ходу дела я тебе все объясню…

– Да, блин, они проезжали тут несколько часов назад. Взяли проводника и упендрили.

Княгиня Елизавета очень нравилась Тэйки, очень не нравилась Кате, ну а Немо ее не видел, поскольку его оставили в тягаче. На всякий случай.

– Значит, и мы за ними отправимся…

Глядя на эту двоицу, княгиня гадала: кто из них принадлежит генералу Дане? Наверное, та, что помоложе… Хорошо бы с ней подраться, отходить по заднице, какого беса она смотрит так нагло? Но нельзя, нельзя. Да, наверное, именно она греется от генерала. Но от второй исходит ощущение покоя и силы, хотя и стара она, конечно, до жути стара. Или обе? Такой мощный… – она вспомнила немногословного парня в зеленой выцветшей рубахе, совершавшего рейд не из-за добычи и не от озорства, а ради дела, – его на всех хватит. И был с ним еще какой-то… дохлячок.

«Наверное, обе», – наконец уверилась она. И ответила Кате:

– Ничего у вас не выйдет. Вы, бабы, чудом сюда проскочили, и дорога назад уже заперта. А дорога, по которой ушел ваш Даня, обратно же перекрыта вчистую.

– Кто же ее перекрыл?

– Вампирские шаманы. Ловушек понарыли, амулеты развесили, знают о вас, ждут вас, ажно слюнки роняют.

Тэйки влезла в их разговор:

– Да упыри, вошье подматрасное, чуть кирпичей посоображалистее, из оружия у них дубины, да камни, чего их бояться? Не гоблины же.

– Шаманы Тэйки, шаманы, – тихо подсказала ей Катя.

– А?

Тогда ей объяснила княгиня:

– Один шаман такой же тупой, как один простой упырь. Два шамана в полтора раза умнее. Четыре шамана будут почти вдвое умнее. А их там десятки. Типа этот… парламент, – пришло ей на ум словечко, недавно оброненное супругом, – упыри ведь как? Упыри думают строем.