– Ну, знаешь, я парень и я твой друг, – говорит Тристан, обиженный моим тоном.

– Ты мне вообще не друг, – говорю я. Спеннер фыркает.

– Что будете заказывать?

– Мне капучино с миндальным молоком, – говорит Тристан и добавляет «пожалуйста», когда Спеннер бросает на него свирепый взгляд.

– Так у тебя аллергия на молочку? – спрашивает он, поддразнивая, таким женоподобным противным голосом.

– Вообще-то непереносимость, – говорит Тристан, – меня пучит. Аллегра, а ты что будешь?

– Как обычно. – Спеннер и я произносим одновременно.

– Я прислушался к твоему совету и нашел себе адвоката, – говорит он.

– Спеннер, это чудесная новость. Его бывшая не разрешает ему видеться с его маленькой дочкой, – объясняю я Тристану.

Тристан вздыхает.

– Тяжело, наверное.

Спеннер глядит на него так, будто хочет оторвать ему голову. Тристан шарахается от него.

И вдруг Спеннер со всей силы ударяет по воздуху кулаком, и Тристан от неожиданности подпрыгивает на месте. Он поднимает оба кулака перед лицом, будто он Кэти Тейлор, абсолютный чемпион.

– Меня вызовут в суд, – говорит он, – и я расскажу им, что прожил с Хлоей три года, прежде чем она залетела, – премного благодарен, – а потом жил с Арианой, пока ей не исполнилось четыре. Я платил за все, у меня свой бизнес, я возил ее в Монтессори-сад каждое утро, пока Хлоя еще валялась в постели, – премного благодарен, – а потом буду ждать, пока не услышу извинений: нам так жаль, мистер Спеннер, за причиненные неудобства, вы можете идти – и дочь свою забирайте.

– Или вы могли бы попросить подругу Аллегры, министра юстиции, выручить вас, может, она замолвит за вас словечко перед судьей, – говорит Тристан, едва сдерживая ухмылку.

Спеннер смотрит на меня удивленно:

– Веснушка, почему ты молчала?

– Нет… я… возможно, она приедет в Малахайд через несколько недель. Я жду ее ответ. А может, она занята. – Я чувствую, как мое лицо горит при каждом слове.

– Несколько недель. Слишком долго, – говорит он, выходя из-за прилавка и направляясь к двери. Он широко расставляет ноги, зажигает сигарету и глядит на улицу.

Тристан смеется:

– Прости, не смог сдержаться. Он такой устрашающий, правда?

– Ради дочери он готов на все, – говорю я, и сама удивляюсь, когда слова застревают в горле. У меня есть точно такой же человек дома, а я здесь. Эта грустная мысль выбивает у меня почву из-под ног после утреннего воодушевления. Нужно сделать так, чтобы все было не зря. Чтобы это время, проведенное вдали от него, было потрачено не зря.

Мой телефон жужжит в моей руке, значит, пришел имейл, и я тут же проверяю.

– Все в порядке? – спрашивает Тристан, насыпая сахар в свой кофе и глядя на мое лицо.

– Да.

– Это она, министр? – спрашивает он насмешливо. – Что говорит? Придет?

– Вообще-то да. – Я выпрямляюсь. – И она будет приглашенным спикером.

Я беру свой кофе и выхожу, пусть Тристан платит. Когда я остаюсь одна, я перечитываю письмо еще раз. А затем еще раз, надеясь на другой ответ.

Спасибо за письмо. Ваше сообщение важно для нас, и мы ответим в ближайшее время.

– Привет, пап, – говорю я по телефону, возвращаясь домой через парк замка Малахайд под теплыми лучами солнца, с недопитым кофе в руке.

– Ты слышала новость?

– Какую новость?

– Про Корк.

– Нет, а что случилось в Корке?

– Компания «Ан пост» закрывает свой почтовый центр в Литл-Айленде.

– Ясно. – Он заметил безразличие в моем голосе.

– Двести человек лишатся работы, Аллегра.

– Понимаю, это ужасно. Мне очень жаль. У нас работают там знакомые?

– Нет. Но дело ведь не в этом. Правительство объявило о новой экологической политике, а теперь они закрывают почтовый центр. Ерунда какая-то!

– Какая связь между почтой и экологической политикой?

– На дорогах появится больше грузовиков, которые будут доставлять письма в ближайшее отделение, где бы оно ни было. Еще один гвоздь в крышке гроба, в котором они решили окончательно похоронить сельскую Ирландию. Они вырывают сердце местного сообщества. И не только сердце, они обезглавили наше общество.

– И что ты собираешься делать?

– Я поговорил с Бонни…

– Кто это?

– Бонни Мерфи, она возглавляла почтовое отделение в Гленкаре, пока его не закрыли. Мы с ней сотрудничаем уже несколько недель, я же тебе говорил. Мы собираемся организовать ассоциацию по спасению почты, мы собираемся мобилизовать все силы.

– Но как ты это сделаешь? У тебя даже машины нет. Чтобы мобилизовать все силы, нужно быть мобильным. Пози говорит, что ты до сих пор не вернулся в хор.

– Пози и не подозревает, чем я занимаюсь. Я специально слежу за этим. Ее сын правительственный служащий в Дублине, им нельзя доверять. А ты не волнуйся. Я две недели обрабатывал этих аферистов в страховой компании, и они согласились починить электрику и даже выдали мне временный автомобиль, пока мой не будет готов.

– Но, папа, я звонила им сто раз, они не поверили в историю с крысами. Они вообще посоветовали сдать машину в металлолом.

– Аллегра, как ты не понимаешь, никогда не позволяй им выиграть, этим мошенникам, никогда не сдавайся. Не соглашайся с отказом. Новую машину они мне, конечно, не подарят, но, по крайней мере, потратят свое время и деньги на ремонт.

– Значит, ты хоть из дома выходишь, общаешься с этой Бонни.

– Да. Кому-то же надо взять дело в свои руки, а то не успеем опомниться, как тут же все позакрывают и мы будем, как крысы, ютиться в собственных заброшенных городах.

Я улыбаюсь.

– Звучит здорово, пап. Я рада, что ты снова в строю. Ради общего блага, конечно.

– Ну да. – он успокаивается. – Есть новости?

Я знаю, о чем он. Ты ее уже видела, говорила с ней, она уже знает?

– Вообще-то да. Мы поговорили.

Он молчит. Затем выдает с сомнением «и?».

– И я жду подходящего момента, пап. Я помогаю ей с одним делом, с мероприятием, которое она организует. И я пригласила министра Рут Бразил.

– Так вот что было в том письме. Говорят, она будет следующим премьер-министром, учитывая, куда катится наше правительство. А что за мероприятие?

– Для женщин в местном бизнесе.

– И она правда придет?

– Да. Думаю, что придет.