Именно на таких рассуждениях хотел сыграть свою последнюю партию капитан Хайдаров. Однако понимал, что одному не справиться; просто уходящий от преследования БТР – это приманка. Ему нужен был пулеметчик, чтобы до конца «оживить» бронетранспортер и не дать мыслям преследователей течь в обратном направлении.

– Я с тобой. – Моджахед не двинулся с места.

– Ты за старшего, – жестко повторил капитан. И обернулся: кто-то грубо отодвигал его плечом.

Это был Гюрза, опередивший даже Плута, сидящего на полу БТРа. Курт-Аджиев продублировал свой резкий жест, отстраняя плечом Моджахеда от места пулеметчика.

Выбор сделан. Теперь Хайдар торопил заложников, избегая взглядов своих бойцов. Ему предстоял трудный разговор с Али-Бабой, который снова занял место механика-водителя. Однако понимал, что толку от этого не будет, Юсупа придется отрывать с места вместе с баранкой.

Ладно, покивал Алексей в ответ на свои мысли, вставая к амбразуре и изготовив автомат.

– Хайдар...

Капитан, не оглядываясь, махнул Плуту рукой: «Уходите». Он смотрел вперед, гоняя желваки и чувствуя себя виновным в том, что произошло и до сей поры не закончилось. Что-то еще, какая-то другая причина грызла его душу, и он не мог найти ее. А она была не так далеко, в пятистах метрах, там догорал труп подполковника Ухорской. И мысли его вдруг переключились на Полину: жаль, думал он, что им не суждено теперь ни встретиться, ни попрощаться. «Убить пересмешника». Уже мертвая, она во второй раз убивала Алексея.

Что связывало этих людей? Ничего, кроме разговоров, разбередивших душу и тронувших сердце, и в то же время – многое.

– Поехали, Али-Баба!

Самый возрастной боец команды круто развернул БТР, поднимая тучи пыли, и, с ревом набирая скорость, взял курс в обратном направлении.

Место, к которому мысленно возвращался Алексей Хайдаров, было словно проклято. В пятидесяти метрах от горящих останков вертолета стояли две машины. Явно не поисковики, а армейское подразделение. Военные только что покинули лавки крытых тентом «Уралов» и, прикрывая лица руками, завороженно смотрели на огонь, точнее, на то место, где пламя было зеленоватым; видимо, там занялись медные части оборудования. Красиво горит, что ни говори. Не с дровяным треском, а с каким-то трубным воем, который уносится по дымовой спирали к небу. Это позволило Али-Бабе, загодя выключившему все огни на БТРе, подъехать к толпе иракцев незамеченным. Вот и первая отметка на последнем пути маленькой группы спецназа, где им необходимо было отметиться.

– Огонь, Гюрза! – скомандовал Алексей, ставший к крайней от выхода амбразуре и неотрывно глядевший в смотровое отверстие.

Сектор стрельбы с этой точки был невелик, однако точными выстрелами из «вала» капитан положил минимум четверых, используя фактор неожиданности. Тут же заработал пулемет в руках Гюрзы. Лучший стрелок команды скосил целую шеренгу солдат, одетых в зеленоватую форму и такого же цвета каски. А вот этого атрибута сейчас на голове Сергея не было. Он снял каску, оставаясь в своей пестрой бандане, с размытыми маскировочными полосами на лице и распахнутым воротом куртки, обнажающим майку. Как ни странно, в такой экипировке он больше походил на спецназовца. Казалось, каска до поры до времени скрывала настоящий облик Гюрзы. Теперь отчетливо стал виден прищур его темных восточных глаз, подбородок заострился от редкой двухнедельной щетины. Отдача от пулемета передавалась на руки, на лицо, кожа на котором дергалась в такт выстрелам. По мере того как продвигался БТР, ведомый Юсупом, смещался и ствол пулемета. Отсутствие лотка как такового, равно как и отвода пустой ленты, которая буквально рассыпалась на звенья после каждого выстрела, исключало возможность «поймать клин»; 14,5-миллиметровый пулемет работал как часы. Гюрза, часто моргая от выстрелов, не мог видеть все в деталях, в частности, как оторвало руку одному из иракцев, когда мощная пуля попала ему в предплечье.

– Газу, газу, Али-Баба! – возбужденно раздувая ноздри, выкрикнул Хайдар и – засмеялся. Нервно. Уже не подергивая, как обычно, глазом: мышцы лица конвульсивно сокращались, прихватывая веки, покрасневшие от порохового дыма глаза капитана, казалось, были запорошены песком. – Гони, Али-Баба!

Юсуп врубил дальний свет и прожектор, чтобы не пропустить первого же выезда на шоссе. По кочковатой дороге он вел БТР на большой скорости. Гюрза удерживался на месте, схватившись за станину пулемета, а Хайдар – за петлю ремня: шесть штук – по три с каждой стороны и над каждой амбразурой.

– Гюрза! – Как недавно Толику Загородневу, Хайдар показал товарищу большой палец: «Хорошо отстрелялся!» И добавил, перекрывая рев двигателя и невольно срываясь на фальцет: – Надеюсь, ты оставил в живых хотя бы одного?

Ответом командиру послужил дробный стук автоматных пуль в задние дверцы БТРа; несколько штук ударили в бронированное стекло смотрового оконца и в башню, что заставило Курт-Аджиева резко пригнуться, убирая голову из не защищенной стеклом смотровой щели. Быстро пришедшие в себя иракские военные ответили плотным огнем из автоматов вслед уходящему бронетранспортеру.

Погоня. Сейчас Хайдару и его бойцам была нужна только погоня. Прав был командир в своих умозаключениях, ответ могло подсказать только время. «Прав, прав», – как заклинание, повторял Алексей, удерживаясь за кожаную лямку одной рукой. Ведь ничто не изменилось в тактике диверсионной группы, она уходила все так же бесшабашно и прямолинейно. Капитан снова нашел объяснение: поначалу действовали опытные бойцы, а позже их место заняли новички. Лишь бы эта мысль не родилась в штабе армейского корпуса. Но другая бесшабашная мысль родилась в голове самого Хайдара: а вдруг им удастся уйти?.. И он надолго задержал свой взгляд на двадцатичетырехлетнем Сергее. Ему бы жить и жить. Впрочем, как и всем.

БТР выскочил на шоссе, подпрыгнув задними колесами на пригорке, и взял направление на Эн-Наджаф, туда, откуда появился, где вились клубы черного дыма и продолжали рваться от жара уцелевшие снаряды в бункере, сотрясая землю и бесформенные навалы строений.

Гюрза сумел разглядеть в полумраке салона землистого цвета лицо командира; а ведь только что оно было коричневатым – таким, каким делали его общие тона внутри БТРа: зеленые и красные огоньки приборов, желтоватая подсветка плюс яркий свет прожектора, который отражался от бронестекла и проникал внутрь. Ранен? – это была первая мысль, коснувшаяся бойца.

Можно было и так сказать, а можно – и по-другому: сражен. Так всегда бывает – особенно в пылу схватки, когда глаза видят одно – основное, а позже на поверхность всплывают мелочи. Одна из таких «мелочей» и перекрасила лицо командира в пепельный цвет. Он стоял с той стороны, откуда открывался вид на горящий вертолет и куда сместилась группа иракцев – по ним он первым и открыл огонь. Боковым зрением Алексей отметил то, что сейчас вышло на первый-план: едва приметные от копоти, но большие цифры на горящем фюзеляже «вертушки». И полуобгоревший логотип российской нефтяной компании.