Небо с севера начало сереть. Так, во всяком случае, показалось Моджахеду. Все свое внимание он сосредоточил на противоположной стороне горизонта, вслушиваясь и до боли в глазах вглядываясь в темень. Еще немного, думал Николай, и капитан отдаст приказ остановиться и ждать возвращения вертолета, чтобы не вести его за собой. Один из крайних и самых нежелательных вариантов. Они уходили с минимальными для рапорта потерями, но рубцы, оставленные на сердце, уже никогда не заживут. Муратову не раз приходилось смотреть на гибель товарищей, хоронить их, заглядывать в глаза смертельно раненных и взглядом давать надежду: «Погоди, браток, мы еще на твоей свадьбе погуляем». А вот гибель братьев Джумаевых буквально рубанула по сердцу. Еще и потому, что они остались на месте боя и памятником им стал подорванный дворец. Никто и никогда не возложит цветов на их могилу.

Моджахед «сопливился» по одной причине: нервы. Вот дверь, в которую нужно просто войти, и вдруг она перед самым носом захлопывается. То ли от случайного сквозняка, то ли по воле хозяев.

Случайного...

Случайного?

Обрывок этой тревожной фразы словно потонул в рокоте вертолетных двигателей и давлении лопастей, которое еще не дошло до бронированного «гусара», но оно нарастало с каждым мгновением.

– "Вертушка", Хайдар! – выкрикнул Николай, не оборачиваясь и не покидая своего места.

Командир группы отреагировал молниеносно:

– Стоп! Тормози, Али-Баба! Нафтизин, вперед!

Бронетранспортер резко остановился, словно напоролся на стену. Бойцы удержались на своих местах, заложников же бросило в сторону кресел командира и механика-водителя. «Суки! – выругался Хайдар. – Сказал же, чтобы пристегнулись».

Плут отворил створки, и Загороднев, двумя руками удерживая почти двадцатикилограммовый зенитно-ракетный комплекс, спрыгнул на землю. Он сделал два шага в сторону, на ходу забрасывая ПЗРК на плечо, в боевое положение. «Восьмерка», – точно определился боец, глядя на смутную цель через прицел «иглы». Пусковая труба, в которой затаилась смерть, приняв вид ракеты со стартовым ускорителем, показалась стрелку горячей. Широко расставив ноги, Загороднев нажал на спуск и получил в ответ сильный толчок в плечо. Он отчетливо видел дымный факел ракеты, которая рассекала прохладный ночной воздух не по прямой, а как бы в свободном полете, словно заигрывая с жертвой.

Только игра была короткой. Может, бойцу показалось, что вертолет в последнее мгновение чуть отклонился от курса – так самолет сваливается на крыло, – но вряд ли пилот сумел отреагировать на пуск «иглы». Тем не менее Загороднев не ошибся – он поймал прощальное приветствие бывшего пилота ВВС подполковника Ухорской. Она видела остановившийся БТР, чью-то фигуру, отделившуюся от машины... А дальше – ничего. С заслезившимися глазами она просто домыслила, что вслед за одним появятся остальные бойцы. Она почему-то была уверена в том, что разведчики знают, кто пилотирует в ночи российский «МИ-8».

Командир экипажа, временно ставший вторым пилотом, был еще жив, когда вертолет камнем падал с семидесятиметровой высоты. Пламя от рванувших топливных баков охватило уже мертвого летчика. Точнее – двух.

* * *

Проехав с полкилометра, Али-Баба остановил БТР и по просьбе командира заглушил двигатель. Вади заканчивалось, однако до самой Кербелы можно было ехать в стороне от дороги. Местность хоть и бугристая, но для шестиколесного «гусара» вполне проходимая. До базы оставалось всего тридцать пять – сорок километров.

Качая головой, Алексей слушал голоса этой неспокойной ночи. Сейчас они отдавались в ушах приглушенным воем двигателей: то происходила переброска военной техники и личного состава из армейского корпуса. Хайдар не ошибся, полагая, что путь им преграждают по наводке вертолета. Он запоздало нашел глазами Загороднева и поднял большой палец: «Хороший выстрел». В ответ на этот жест командира боец вяло пожал плечами.

Ночь не кончалась. Она не хотела кончаться, она изо всех сил цеплялась за светлевший на глазах горизонт и непомерной тяжестью давила на плечи бойцов.

– Надо ехать, Хайдар.

«Да, – покивал он Али-Бабе, – надо ехать». Вот только вопрос: куда. Базу диверсантов уже вычислили или сделают это в ближайшие минуты – не успеешь доехать. Вычислили по направлению захваченного транспорта. Они прямиком шли на Кербелу, где расположено всего одно российское предприятие, возможно, на Рамади, где также работали российские специалисты. На какое-то время они могли затеряться среди поселков – не более того, поскольку с трех сторон путь им блокирован, единственное направление – на запад, по безжизненной Сирийской пустыне.

Насколько рьяно военные продолжат поиски диверсионной группы – сказать было трудно. Причиной тому неизвестность. Их предприятие не выгорит, если они уверены, что диверсанты не спутаны по рукам и ногам заложниками. Поодиночке они просочатся в соседние Сирию, Иорданию или Кувейт. Пока же они уходили группой, что, так или иначе заставит сделать соответствующие выводы ответственных за операцию по ликвидации РДГ. А по словам Хайдарова, они не шли, а буквально перли по пескам. Настырно, что несвойственно подразделению спецназа. И за этим фактом крылось что-то, несомненно, весомое.

До базы тридцать пять километров. Такое расстояние можно пройти за пять часов – в данный момент капитан подразумевал физические данные заложников, сам он и его бойцы затратили бы на такой марш-бросок максимум два с половиной часа.

До базы тридцать пять...

Носимые радиостанции разведчиков устойчиво работали на дальних расстояниях. Но даже находясь в непосредственной близости от буровой, Хайдар отказался от мысли выйти на связь со штабисткой, подполковником Ухорской, чтобы сообщить ей о своем решении.

А время шло.

Хайдар отчетливо понимал это, но сейчас нарочно отдалял тот момент, когда отдаст команде очередное распоряжение. В первую очередь он думал о том, как спасти людей, и уж потом о своей команде. Которая давно стала командой, но проявила все свои качества лишь сегодняшней ночью и зарождающимся новым днем.

Плут и Моджахед не выходили из БТРа и не понимали, чего медлит командир. Алексей сам дал разъяснения на этот счет, возникнув у раскрытых створок и твердо глядя в серые глаза Хитрука. Продолжая смотреть на него, громко позвал Муратова:

– Моджахед, остаешься за старшего. Веди химиков на базу, за четыре часа доберетесь. Мне нужен один человек, кто поедет со мной?

– Что ты задумал, Хайдар? – Николай в очередной раз высвободил верхнюю часть туловища из башенки.

– Буду прорываться в обратном направлении.

Больше капитан мог ничего не говорить, все и так понятно. Он намеревался оттянуть на себя погоню, дав тем самым возможность остальной группе и заложникам добраться до базы. Причем действовать таким образом, чтобы не навести иракских штабистов на подлинные цели команды диверсантов: все так же упорно продвигаться на захваченной бронетехнике. Вряд ли они заподозрят что-то, видя привычную уже картину: БТР продолжает идти напролом. Что не может не родить в штабе 3-го армейского корпуса еще одного сопутствующего вопроса, напрямую касающегося состава диверсантов. Не оттого ли они идут так сплоченно, что их осталось всего два-три человека? Или же с ними тяжелораненые бойцы. Большой вопрос – спастись самому, оставив раненого товарища, или вместе идти до конца. Бывает по-разному. Иногда просьба товарища оказывается выше приказа, но ранит в самое сердце. И с этим приходится жить.