Костаса, достаточно протрезвевшего для допроса, привели к столу сержанта, после чего ему предъявили формальное обвинение в убийстве Софии. На допросе полицейские показали ему запись с камер видеонаблюдения. После короткого перерыва, во время которого произошла консультация с адвокатом, Костас сказал, что на видеозаписи, возможно, он, однако мужчина не помнит, что был на заправке. Он предположил, что купил бензин, чтобы нанести вред себе, и утверждал, что не мог поджечь Софию. «Возможно, это была случайность. Наверное, она хотела помешать мне причинить вред себе».

Мне предстояло ответить на важный вопрос: была ли эта потеря памяти настоящей?

Если он действительно ничего не помнил, то чем это могло быть вызвано?

Как и в любом деле об убийстве мне нужно было получить информацию о предыстории, отношениях между убийцей и жертвой, а также психическом состоянии убийцы до, во время и после преступления, чтобы изучить возможные психиатрические проблемы. Однако я должен был не только искать психические отклонения, но и рассматривать возможные мотивы, если существовало более приземленное объяснение этого убийства. Мне нужно было извлекать необходимую информацию из всевозможных доказательств, таких как показания свидетелей, анализ местонахождения мобильного телефона и записи с камер видеонаблюдения, поскольку преступник не мог вспомнить, что случилось.

Конечно, Костас мог нас обманывать. Убийцы иногда ошибочно полагают, что если они скажут, что ничего не помнят, то это поможет избежать наказания. Они также могут думать, что потеря памяти означает неспособность предстать перед судом. Амнезия не поможет убийце избежать наказания, и это было закреплено в английском законодательстве в 1959 году после дела Гюнтера Подолы, который застрелил полицейского и сказал, что не помнит этого. Хотя эксперты-психиатры не пришли к единому мнению о том, говорил ли он правду, его заявление об амнезии как смягчающем обстоятельстве не было принято судом. Позднее мужчина признался в совершении преступления, а затем был повешен в тюрьме Уандсворт и похоронен на тюремном кладбище.

Рудольф Гесс тоже испробовал этот прием на Нюрнбергском процессе. Его заявление о том, что он не помнил о своих действиях при Третьем рейхе, было принято как подлинное. Но когда он понял, что это означало его неспособность разумно защищать себя от обвинений, то быстро признал, что инсценировал потерю памяти, и включился в судебный процесс.

Не существует простого психиатрического теста, который позволил бы выявить обман или выдуманную амнезию. На самом деле это проблема суда, а не экспертов. В Великобритании не используются детекторы лжи, поскольку они известны своей ненадежностью. Психопаты, не проявляющие эмоций, легко могут подделать ответ. Некоторые участники ток-шоу, где используется детектор лжи, столкнулись с ложными обвинениями в супружеской неверности, связанными с неисправной работой полиграфа, хотя на самом деле говорили правду. Юристы полагаются на перекрестные допросы, чтобы выявить непоследовательные версии событий, изложенные убийцами, поскольку ложь труднее запомнить, чем правду. Они также могут убедить присяжных смотреть на манеру поведения подсудимого, то есть следить, не ерзает ли он на месте. Это весьма ненадежный метод, однако он часто применяется.

Нейропсихологи используют несколько тестов, которые помогают выявить ложную амнезию. Это могут быть хитрые вопросы, включенные в опросники, или несложные тесты на запоминание, например просьба воспроизвести простые штриховые рисунки узнаваемых предметов за очень короткое время. Такие задания позволяют выявить тех, у кого действительно есть повреждения мозга или тяжелая деменция. Пытаясь убедить психолога в наличии проблем с памятью, симулянт может сознательно завалить тест и пройти его хуже, чем человек с повреждением мозга. Возможно, убийцам просто тяжело взять на себя ответственность за нехарактерный для них поступок, совершенный в порыве сильного гнева или всепоглощающей ярости.

В ожидании, когда освободится комната для допросов, я наблюдал за Костасом, который находился в камере с другими заключенными, ожидавшими приема врача или медсестры. По его поведению было понятно немного. Поскольку мужчина находился в тюрьме впервые, он сидел опустив голову. Мне следовало оставаться непредвзятым. В комнате для допросов он казался подавленным. Находился ли преступник в состоянии шока или просто не терял бдительности? С его стороны не было равнодушного и неуместного юмора психопата, и ничто не указывало на то, что у него галлюцинации.

Одной из главных причин потери памяти, которые я должен был рассмотреть, была диссоциативная (связанная со стрессом) амнезия. Тяжелые и эмоциональные события, например убийство сексуального партнера, являются настолько травматичными, что мозг эффективно стирает их из памяти. Воспоминания, которые «загружаются» в мозг во время стресса, позднее может быть сложно воспроизвести в нормальном и спокойном психическом состоянии. Мы называем это памятью, зависящей от состояния. Это также может быть бессознательным способом подавления болезненных событий. Здесь уместна цитата философа Ницше: «“Я это сделал”, – говорит моя память. “Я не мог этого сделать”, – говорит моя гордость и остается непреклонной. В конце концов память уступает». Воспоминания могут быть обрывочными и восстанавливаться со временем, однако симулянты обычно сообщают о внезапной полной потере памяти, отрицая наличие даже обрывков воспоминаний.

Диссоциативная амнезия – это диагноз, который ставится методом исключения. Это значит, что он остается единственным вариантом, когда все остальные возможные причины исключены [51].

Таким образом, сначала я должен был рассмотреть все остальные возможные причины. В случае Костаса было важно определить, помешало ли нарушение работы мозга запоминанию, удержанию в памяти и мысленному воспроизведению преступления. Мы называем это органической амнезией, и это значит, что она вызвана физическим заболеванием мозга, из-за травмы головы, алкоголизма или отравления снотворными или токсическими веществами. Органические заболевания мозга редки среди убийц (всего несколько случаев в год в большинстве исследований), но их все равно необходимо учитывать. Чтобы исключить физическую причину, я посмотрел, не было ли в анамнезе пациента опухоли, черепно-мозговой травмы, деменции или других заболеваний, влияющих на мозг или поведение.

Я приведу вам пример со времен работы в больнице Мэйдэй. К нам поступил 62-летний госслужащий, который, судя по всему, был спокойным и уравновешенным мужчиной с двумя детьми и тремя внуками. Он приехал в больницу, потому что последние несколько дней его дыхание было сильно затруднено. После флюорографии и других тестов у него обнаружили инвазивный рак легких, распространившийся на мозг. Близкие стояли вокруг его кровати, когда мы объясняли им, что ни лучевая, ни химиотерапия ничем не смогут помочь. Несколько дней спустя, совершая вечерний обход пациентов, я подошел к его кровати, чтобы просмотреть список назначенных препаратов, который был закреплен на изножье. Вероятно, я толкнул кровать, она качнула прикроватную тумбочку, и стакан воды, стоявший на тумбочке, опрокинулся.

В мгновение ока мужчина выпрыгнул из кровати, сделал агрессивный выпад в мою сторону, а затем помчался за мной по отделению. Пробежав мимо последней палаты, я понял, что дальше отступать некуда. К счастью, рядом оказался большой кислородный баллон на колесах, и, держа его между мной и пациентом, мне удалось продержаться до прибытия смелых санитаров.