Хотела бы я еще знать, что он подразумевает под тем, что будет хорошо? Что за все? Кому будет хорошо? И как оно будет?

Генри неотвратимо приближался к планете. На ее ночной стороне отчетливо виднелись беспорядочные яркие вспышки то здесь, то там. Мне стало совсем страшно:

– Что там происходит?

– Там уничтожают людей, – мрачно откликнулся Расмус.

– Но зачем?

– За ненадобностью, – тем же тоном заметил он. – Три Короля хотят сделать эту планету своей резиденцией.

– А мы успеем спасти хоть кого-нибудь?

– Кого-нибудь успеем, – Расмус нахмурился. – В прошлый раз, когда я был здесь, я успел поставить над несколькими крупными поселениями силовую защиту. Надеюсь, она еще действует. Не трави мне душу, Холли, здесь уже погибли три звездолета Космофлота. Я один, без твоей помощи, не смог справиться. А тащить тебя сюда, не обучив ничему, тоже не мог себе позволить. Все погибшие на этой планете люди стали заложниками времени, которое не ждет никого.

Тоже мне, нашел спасительницу. Сижу, трясусь от страха, распускаю сопли, а нос никак не вытереть, не дотянуться, не залезть под непреодолимую защиту шлема. Я с тоской посмотрела на Расмуса:

– С чего мы начнем?

– С посадки, моя дорогая!

Расмус засмеялся, но в его голосе слышалась горечь, когда он обратился к Генри:

– Выбери место потемнее, приятель. Она начинает светиться…

– В самом деле, – дракон покачал головой. – Сквозь скафандр пробивается. Вот уж не думал, что увижу в своей жизни такое, что выходит за пределы моего понимания.

Ни фига себе, даже для зеркального дракона происходящее со мной выходит за привычные пределы. А мне-то каково, мне, обычному человеку, непривычному к чудесам? Синий свет заполнил пространство шлема, и я перестала видеть все, кроме него, ярко-синего слепящего сияния, заполняющего меня и вытекающего из меня наружу. Синий, как… я пыталась сравнить его цвет хоть с чем-то знакомым, но попытка оказалась напрасной.

И я утонула в нем, растворилась, от меня ничего не осталось, кроме синего-синего, безумного синего света…

* * *

Всплыв из глубин наполняющей меня сияющей синевы, я открыла глаза, но свет так никуда и не исчез. Моя голова лежала на коленях Романа, надо мной склонялось его отражающее синеву лицо, выражавшее крайне непривычное выражение, но в чем оно заключалось, спросонья мне было трудно сформулировать. Что-то вроде нетерпеливого ожидания… как у ребенка перед новогодней елкой?

Он заметил, что я проснулась и, расправляя затекшие плечи, довольно уныло заметил:

– Ну, наконец-то! С возвращением!

– Откуда? – недоуменно вытаращилась я на его мерцающие синим глаза.

– Тебе лучше знать, – улыбка слегка изогнула губы Романа, а сияние в его глазах перешло в голубое.

Я горько вздохнула:

– Если бы я сама знала! С тех пор как у меня завелась проклятая Шуба, все пошло наперекосяк! – вспомнив о ней, я полезла под подушку за вещественными доказательствами.

– Ты так считаешь? – его голос стал недоверчивым. – Разве тебе плохо со мной?

– Я не это имела в виду! С того самого дня, как она появилась у меня, я начала спать как медведь зимой! – злобно встряхнув Шубу, я натянула ее на себя. – И со мной даже наяву начали твориться странные вещи, такие же неестественные, как во сне!

– Причем здесь твоя кофта? Во сне с человеком всегда происходят удивительные события, – Роман был безупречно спокоен.

– Да, во сне! Но наяву, в обычной жизни? – я была возмущена.

– Она тебе нужна, эта обычная жизнь? – заинтересовался Роман. – Зачем?

– Ну… – от неожиданности вопроса я чуть было не потеряла дар речи. – Как это? Какой еще может быть жизнь?

– Необычной, – пожал он плечами, – как сон.

В этот момент я потеряла дар речи окончательно.

А почему бы и нет? Что мне в той, обычной жизни? Работа на износ? Да, за энтузиазм неутоленного ограниченного познания и жалкие копейки. Дети? Они выросли, у них своя жизнь, обычная или нет, но уж какая есть, и в любом случае не моя. Друзья? Задавленный бременем семьи Ванька и Наталья с ее безумными установками насчет моей личной жизни. Что еще? Что еще было в моей обычной жизни? А больше и ничего. Нет, еще странные сны, которые никак не хотят вспоминаться. Теперь все…

– Но как… где взять эту необычную жизнь? Роман безобразно, отвратительно заржал:

– Оль, ты меня поражаешь! Очнись! Она вокруг тебя. А ты ее в упор отказываешься видеть. Или ты просто не проснулась?

Что-то я совсем запуталась в его построениях. Какой жизнью я живу? Если обычной, тогда еще ладно, можно рассуждать и стремиться к чему-то… а если необычной, чего он ко мне цепляется? Ничего не понимаю. Слабый голубой отсвет погас. Значит, я окончательно проснулась.

– Сколько времени?

– Актуальный вопрос хронической сони, – усмехнулся Роман. – Поздний вечер тебя устроит?

В кубрик просунулась голова Юрика, его редкие вздыбленные волосенки светились тусклым нимбом в свете рубки за спиной:

– Ром-ма? – его язык шевелился из последних сил. – М-можно? С-спать?

– Можно, – вздохнул Роман. – Вали, спи…

Желающих оказалось намного больше одного. Вслед за Юриком с его огнеопасным перегаром ввалились боцман Гена и тихий Коля. Гена немедленно и привычно сообщил мне, что я самая лучшая. Коля, стесняясь, как застуканная за поеданием хозяйского сыра мышь, молчком метнулся на свое место. Мне стало смешно. Обычная жизнь, что тут такого! Каких только чудес в ней не случается… чудес обыденности… и обычных чудес… и необычных…

– Пойдем, – дернул меня за руку Роман, – о чем ты так внезапно задумалась?

Я пожала плечами, не утруждая себя объяснениями – успеется. Скорей наружу, на свежий воздух, дышать стало нечем! Выскочив в рубку, я кивнула сосредоточенному капитану, прорываясь дальше – атмосфера и тут оказалась вполне насыщенной, даже чересчур.

Отдышавшись и проветрившись на палубе, посмотрела на Романа, неотступно следовавшего за мной.

– Рома, мне начинает казаться, что ты становишься моей тенью. И уже, как настоящая тень, знаком с такими секретами, которые знаем только я и она, а больше никто.

– Тень? Или недостающая половина? Она может знать намного больше, хотя бы потому, что тени недоступна темнота.

Я обняла его. Конечно, половина, сколько можно закрывать глаза на свершившееся? Роман обнял меня одной лапой, второй трепанул волосы.

– Я рад, что ты со мной согласна. Но это неправда… Я не рад…

Я отпихнула его от себя, чтобы внимательно посмотреть в его бессовестные глаза. Он схватил меня за успевший покраснеть холодный нос.