Выпучив глаза и сжав руки в кулаки, Ровена начала выплевывать слова на неизвестном мне языке.

Я уже собиралась приказать ей говорить по-английски, когда Кэт, прочистив горло, сделала шаг вперед. Она побледнела, но ее голос был четким и спокойным, когда она сказала:

— Не делай этого, Мак. Не нужно принуждать ее. Мы нашли книгу с пророчествами в Запретной Библиотеке, которую ты открыла. Мы можем рассказать все, что тебе нужно, — она протянула руку к листкам, которые я принесла. — Можно?

Я отдала их ей.

Она перехватила мой пристальный взгляд:

— Ты считаешь, Дэррок был прав?

— Не знаю. Но я могу воздействовать на Ровену Гласом и узнать все, что ей известно. Могу допросить ее по полной.

Кэт оглянулась на Ровену, продолжающую говорить.

— Это древнеирландский язык. Пришлось потратить какое-то время, но мы сумели его перевести. Пойдем с нами. Но сначала утихомирь ее, ладно? — она вздрогнула. — Мак, пойми, ты неправа. Это почти то же самое, что ты делала с Наной. Наша воля должна принадлежать только нам самим.

— И ты это говоришь, даже зная, что она, возможно, годами использовала принуждение на всех вас?

— Ее сила не идет ни в какое сравнение с твоей. Есть разница между соблазнением и насилием. Некоторые из нас подозревали, что она обладает… подчиняющими лидерскими качествами. Тем не менее, она принимала мудрые и справедливые решения.

— Она лжет вам, — сказала я. Кэт умела прощать куда лучше меня.

— Умалчивает. Небольшое, но все же весомое различие, Мак. Она была права насчет веры. Если бы нам в детстве рассказали, что мы, вероятно, каста Темных, мы могли бы пойти совершенно по другому пути. Освободи ее. Прошу тебя.

Я пристально посмотрела на Кэт. Интересно, может она, помимо эмпатического дара, обладает еще и даром морального исцеления, которым пользуется при желании. Когда я заглянула в ее глаза, мой гнев на Ровену поутих. Но доля правды в словах Кэт была. Алина и Кристиан называли это «вынужденной ложью». А что, если бы в мои лет девять — десять кто-нибудь сказал мне, что я — Темная. Посчитала бы я тогда, что мне предназначено быть плохой и даже не попыталась быть хорошей? Подумала бы я: зачем?

Я вздохнула. Жизнь — такая сложная штука.

— Ровена, забудь о пророчестве, — приказала я.

Она тут же перестала говорить.

Кэт приподняла одну бровь и удивленно посмотрела на меня.

— Разве это то, чего ты на самом деле от нее хотела?

Я вздрогнула.

— Не забывай о пророчестве! Просто перестань о нем говорить!

Но было слишком поздно. Я Гласом приказала ей забыть о нем, и, судя по презрительному выражению лица старухи, пророчество было стерто из ее памяти до последнего слова.

— Ты представляешь опасность для нас всех, — надменно сказала она.

Я провела руками по волосам. Да уж, а Глас-то коварен.

— Мои дочери расскажут тебе о пророчестве, которого я, благодаря твоему неумению применить искусство друидов как следует, больше не помню. Они сами тебе все расскажут, без принуждения. Но на моих условиях: ты будешь работать только с нашим орденом и больше ни с кем. Если я правильно помню, мы знаем, что нам нужно. Ты ее выследишь. Мы закончим начатое, с… — она замолчала и потерла лоб.

— С пятью друидами и камнями, — добавила Кэт.

— Вы нашли пророчество и в нем действительно описано все, что нам нужно делать? — спросила я.

Кэт кивнула.

— Я хочу на него взглянуть.

Мы собрались в запретной библиотеке, представлявшей из себя крохотную комнатку без окон. Она ничуть не впечатлила меня, когда я ее увидела в первый раз, и неудивительно, после Книг и сувениров Бэрронса. Дюжины ламп, располагавшихся по периметру низкого каменного потолка, заливали комнату мягким янтарным светом, достаточно ярким для того, чтобы отгонять Теней. Но он был рассеянным, что позволяло свести к минимуму ущерб, причиненный и без того хрупким страницам древних книг.

Осмотревшись, я поняла, что теперь комната не производит на меня того же впечатления, как в первый раз. В мое отсутствие ши-видящие привели пыльный хаос в порядок, достали из ящиков старинные тома, принесли книжные шкафы и расставили все так, чтобы все можно было легко найти и занести в каталог.

Люблю книги, они у меня в крови. Я бродила по сухой каменной комнате, останавливаясь то тут, то там, чтобы провести рукой над хрупкими переплетами. Мне так хотелось прикоснуться к ним, но я боялась, что этим причиню им вред.

— Мы делаем копии и вносим уточнения, — сказала Кэт. — Тысячелетиями только члены Хэйвена имели доступ к этим архивам и записям. Через несколько столетий многие из них превратились бы в пыль, — она посмотрела на Ровену с легким упреком, — некоторые из них — уже стали пылью.

— Ох, если однажды ты, Кэтрин, займешь мое место, — сурово сказала Ровена, — то сама сможешь понять, какие ограничения несет в себе быстротечность жизни, и насколько трудные решения порой приходится принимать.

— Пророчество, — нетерпеливо сказала я.

Кейт жестом пригласила нас к большому овальному столу. Мы выдвинули стулья и расселись вокруг него.

— Мы постарались перевести как можно точнее.

— Некоторые слова не на древнеирландском, — сказала Джо, — а словно выдуманы самоучкой.

— Джо — наш переводчик, — с одинаковой гордостью и презрением произнесла Дэни. — Она считает, исследования это прикольно. Хрена с два.

— Следи за выражениями! — прикрикнула Ровена.

Я удивленно посмотрела на нее. У нее все еще этот заскок? Я настолько привыкла к словечкам вроде «хрени», что перестала воспринимать их как ругательство.

— Это уже не твоя забота. Ты мне больше не начальник, — Дэни окинула Ровену недружелюбным взглядом.

— О, ты настолько счастлива быть сама по себе, Дэниэль О’Мэлли? Твоя мама перевернулась бы в гробу, знай она, что ее дочь покинула аббатство, водится с принцем фэйри и другими личностями сомнительного происхождения, а также, что она никого не слушается в столь нежном возрасте — десяти и трех лет.

— Хватит пороть эту хрень про нежный возраст, — прорычала Дэни. — К тому же, мне скоро будет десять и четыре года, — она широко улыбнулась, — двадцатого февраля, не забудь. Я люблю шоколадный торт. Не просто бисквитный. Терпеть не могу, когда в него кладут фрукты. Шоколад, а сверху еще шоколад, и чем больше, тем лучше.

— Если вы обе не можете помолчать, лучше выйдите, — сказала я.

Книга, которую открыла Кэт, оказалась на удивление маленькой и тонкой. Она была обернута в неприметную коричневую кожаную обложку и туго перевязана потертым кожаным шнурком.

— Морина Бин жила в аббатстве чуть больше тысячи лет назад.