Я — не сторонник женской дружбы. От слова совсем. Не верю я в нее. Но от высказываний воздержался. Нашлось, о чем поговорить и без девчачьих секретов.

Рослин устроился в лаборатории, как у себя дома. Пытался отметить какое-то удачное решение. Но нижний чин, приставленный для пригляда, отвесил трактирщику тумака. Выявили еще десять больных дифтерией. Перекись водорода при раннем применении оказалась весьма эффективна. Но троим все же сделали трахеостомию. Один скончался от повреждения кровеносного сосуда и растерянности врача. Двое других выжили и здравствуют.

Были еще новости. Лейб-медик доложил о наших успехах Императору. Есть мнение наградить причастных орденом Святой Анны третьей степени. Орден дает девяносто рублей в год пенсии и право на потомственное дворянство. Но что прозвучало в докладе, и кого в итоге наградят, неизвестно.

На утро я с Аленой и Химиком направились домой. Губернатор велел выдать подорожную, так что мы без всяких ночевок к ночи были дома. Остановились со стороны лаборатории. Ольга Филипповна засветила свечи. Я решил пойти к Петрову. «Заняты они, утешают» — был мне ответ, — «у Ильи Силыча подагра. Сергей Павлович еле отбился, выпроводить не может. Очень они пьяные и сильные. Вас требовали. Американцем ругали. Не ходите, от греха подальше».

Я, не разуваясь и оставляя белые следы, прошел на кухню докторского дома. Сергей кивнул мне и пожал плечами. Видно, что он устал и не в силах справиться. Рядом с ним, сотрясаясь всем могучим телом, плакал беззвучно Веретенников. Я взял табурет и сел рядом. Обнял купца за плечо.

— А, приехал, — посмотрел он недобро, — да что ты можешь со своей Америкой.

— Было хуже, сейчас еще трезветь начал, — пояснил Петров.

— И в чем дело?

— Приступ подагры.

— Давно?

— Иногда. Когда выпьет и острым закусит.

— Зачем пьет?

— Горе заливает. Сын единственный болен ревматизмом.

— И чем лечите?

— Отвар ивовый пьет, только от него живот болит, как у всех. Настойкой мухоморной растирает.

— Сын. Наследник Мишенька, — бухнулся на колени Веретенников, — две дочки. Замуж выйдут. Кому все оставлю? Дурам-бабам или их мужьям? Ожениться должен, да кто ж за калеку дитя отдаст? Перед людьми срамно. Не дает Господь роду продолжиться. Покарал за сребролюбие. На монастыри жертвовал. А Вам, что попросите, отдам. Что деньги? В гроб не возьмешь.

— Сергей Павлович, что в Вашем понимании ревматизм? — Спрашиваю я деликатно.

— Болезнь суставов, при которой они опухают, краснеют и болят.

— Какие суставы у сына?

— Колени. И сердечко слабое.

— Прямо сейчас дайте Илье Силычу опийной настойки и пусть спит. Утром нужно собраться. Есть у меня одна мысль, — хищно улыбнулся я.

Глава 20

Скандал в благородном семействе. Когда Алена узнала о смерти Карпа и болезни Федора, то плакала. А потом потребовала рассказать все, как есть. И теперь руки в боки:

— Ты без меня никуда больше не поедешь! А если тебя убьют? Сам обещал все вместе делать. И пожалуйте, вон оно как. И я, дура, хороша. Чувствовала же все. Молилась за тебя.

— Ты осталась за подругой ухаживать, — обнял я жену, — теперь уже за названной сестрой. Так получилось. Не было выбора у тебя. И у меня не было.

— Но почему тебя принимают за шпиона все время? Теперь еще американского.

— Больше не принимают. А про американского, это такая рабочая легенда. И тонкие шутки одного человека.

— Хороши шуточки. Почему про него не расскажешь?

— Нельзя потому что. Знания — опасная штука.

— Ну почему тебя нельзя принять просто за нормального человека? Худого не делаешь. Сам, по крайней мере, — ей стало смешно.

— Нормальным быть скучно. Мир меняют сумасшедшие. Кстати, народ из Лунного общества так себя и называет. И мир меняет, — неожиданно пришедшая, пока не оформленная мысль заставила меня замолчать.

Заглянула Ольга Филипповна: «Ждут вас. Все собрались. Прикажете кофию или самовар поставить?».

Мы пошли в залу, где уже разговаривали о местных новостях Петров и трезвый Веретенников. Рослин что-то писал в блокнот.

Утром на ясную голову я соединил обрывки воспоминаний в довольно связную картину. Для меня. Как бы воплотить ее в этот мир? Когда-то мне попался материал о подделках лекарств. Весьма простая штука. Партия препаратов обычно регистрируется под номером и содержит определенное количество. Под этот номер втихаря делают еще столько же неучтенки и скидывают по аптекам. Только качество похуже. Брака больше. А в том случае и вовсе вместо анальгина запаковали аспирин. Тогда я про него и почитал для общего развития. Мало что осталось, помню только, что фирма «Байерс» производила. И был это самый покупаемый препарат долгие годы. А может и есть.

Другой эпизод относится уже к вербовке агентуры. Вышел я на подпольное не производство, а изучение самостоятельного изготовления лекарств. Группа энтузиастов называла себя биохакерами. Как в домашних условиях сделать хоть что-нибудь? Полез я в интернет. Нет там ничего. Одна пена и тщательно отредактированные намеки. Пригодные знания не найти. А ребята технологию нарабатывают. Мы с ними договорились, что я прикрываю их по мере оперативных возможностей, а они не делают запрещенных веществ и консультируют меня по разным вопросам.

Они пригласили меня на совместное заседание с выживальщиками, сказали, будет интересно. Я пришел вместе с сыном, тогда еще подростком. Темой было изготовление салициловой кислоты. Тонкостей я не знаю, но основы вспомнил. Нарезанную внутреннюю часть коры белой ивы кипятили в этиловом спирте около часа на водяной бане, потом фильтровали этот экстракт и кипятили в слабом растворе серной кислоты минут двадцать. Потом марганцовкой действовали. Получился раствор салициловой кислоты, который выпарили до осадка. Горькая бяка. Сказали, что аспирин для того и придумали, потому что не горький. Но для этого нужен ангидрид уксусной кислоты. Как и для героина. Поэтому я про него и запомнил.

— Итак, господа, — начал я, — сейчас я расскажу одну идею, которой поделился один китайский лекарь перед смертью.

— Царствие Небесное, — перекрестился Веретенников, — это не Вы его после?

— Шутку оценил, Илья Силыч. Не я. Естественные причины тому виной. Время безжалостное. Вы просили помощи, я ее готов оказать.

— Простите меня, уж больно боязно мне. Вон оно как все обернулось.

— Это правильно, — не мигая смотрю в его глаза, — здоровый страх никому еще не мешал. Кто со мной-приобретает, кто против — расточает. Так, кажется, написано?

— Истинно, Андрей Георгиевич, — поддерживает меня Петров, — кто был против, так их больше нет. Кто помог, получает сполна. Жизнь, здоровье или деньги.

— Так я с Вами. Не извольте сомневаться, мы себе не враги.

— Про кору ивы всем