– Это уж как тебе повезет. Но я бы на твоем месте не спешил с этим, если тебе жизнь еще мила. То люди суровые, церемониться не станут.

Опросив также других моих спутников, пограничник, кажется, немного засомневался, но все равно не поверил. Решил, должно быть, что мы банда особо злостных нарушителей границы новосозданной автономии, которые упорствуют в своей злонамеренности.

– Ладно, нет моих полномочий, чтобы с вами разбираться, господа нарушители, – подытожил он, приведя в камеру Рина, которого допрашивал последним. – Доклад я уже отправил, а там как начальство решит, так и будет. Но по нынешним временам особо на снисхождение не рассчитывайте. Дамы-то да, может, и обойдутся, а вот вы, рожи разбойничьи, готовьте шеи. – И оставил нас наконец-то в одиночестве.

– Ты это, командир, поясни, чего он такое про шеи говорил? – забеспокоился Бурундук. – Как-то мне не понравился его тон.

– Он уверен, что нас вешать будут, – мрачно пояснил я. – Но я ему не верю. Думаю, начальство его все же захочет для начала разобраться. Эх, мне бы кого-нибудь из тысячи встретить, все бы и прояснилось сразу.

– Или хотя бы кого-то, кто бывал в столичном театре, – добавила Инга. Со мной она до сих пор напрямую говорить отказывалась, но остальных не игнорировала. – Хотя для этой провинции оба события одинаково маловероятны.

Тем не менее нам повезло. Уже на следующий день мою слегка проголодавшуюся и с шикарным фингалом особу пытался задушить в объятиях Альберт Кестнер, бывший десятник охотничьей тысячи.

– Боги, лан Варден! Я уж и не чаял, что на этом свете встретимся! Вот счастье-то! Как же вы тут оказались, лан Варден? Вы знаете, что в Артании вы нынче самый разыскиваемый преступник? Как же вы добрались-то сюда? Ох, что я говорю! Да чтоб вы, да этим городским крысам себя изловить позволили! – каждая фраза сопровождалась очередной попыткой то ли раздавить мне ребра, то ли выдавить внутренности.

– Альберт! – прокряхтел я, – Я от твоей радости сейчас преставлюсь! Прекрати меня плющить!

– Виноват! – кричал Альберт, но плющить не прекращал. У меня ей-ей глаза из орбит лезли. Единственное, что заставляло меня терпеть это издевательство – это ошеломленная рожа десятника. До него, кажется, начало доходить, кому он начистил физиономию, и от этого вид у бедолаги был откровенно бледноватым.

Позже, когда восторги от встречи слегка поутихли, уже по пути в Цветтюхе, я слушал последние новости, которые с готовностью пересказывал десятник Кестнер:

– Беда творится, лан Варден, – качал головой старый товарищ. Мы ехали все в той же карете – теперь в сопровождении двух десятков бойцов, с которыми на пост прибыл Кестнер. – Эти, в Совете, с цепи сорвались. У нас теперь первородные – главные союзники и вообще братья. Мы с ними теперь в десны лобзаемся, и единственное, значит, препятствие, чтобы не жить мирно и радостно – это, значит, кучка ренегатов и военных преступников под управлением самых главных преступников – вас, лан Варден, и лана Беара. Которые, значит, оккупировали территорию союзного государства. Кеймур – это уже у них союзное государство! Мрази! Все кто мог либо к вам подались, либо вот – по другим легионам разбежались. В стране голод. Здесь, на границе, еще ничего, а в столице, говорят, последних котов уже доели, теперь на крыс с воронами охотятся. И это в конце лета! И ведь не скажешь, что неурожай какой. Кто крестьянством живет – те вроде с голода пухнуть не собираются. Только ярмарки в этом году запретили. А вместо ярмарок, командир, прошли государственные скупщики, весь урожай за бесценок скупили и увезли. Вроде как с целью борьбы с голодом. Только до городов так ничего и не доехало, а куда делось – неизвестно. – Альберт собрался было сплюнуть, но сообразив, что в карете так делать некрасиво, удержался.

– А глашатаи Совета знай вещают по площадям, что, мол, в том вина ренегатов, и стоит только их отловить, и эти, мать их, союзнички остроухие нас тут же провизией по самые брови засыплют. Сдается мне, лан Варден, вы первородных хорошо потрепали весной, иначе бы они так не забегали, правда? – Альберт от избытка чувств даже хлопнул ладонью по колену. – Эх, жаль, меня с вами не было! Про то, как вы на центральной площади столицы всю правду сказали, легенды ходят! За списки той речи нынче и повесить могут! Ну не здесь, понятно, не в Цветтюхе. Ну да что я, вы это все, должно быть, и сами знаете. Не зря же сюда прибыли!

– Подожди-ка Альберт, – насторожился я. – А зачем, по-твоему, я сюда прибыл?

– Как зачем? – удивился старый товарищ. – За помощью, знамо дело. В одиночку-то против Совета и первородных даже вы не справитесь. Так вы знайте – все, кто здесь есть из охотничьего легиона – с вами!

– Альберт, ты, возможно, удивишься, но последние месяцы я провел в Согресе. Были у меня там дела. И я совсем не в курсе последних новостей. В Кеймуре остался Беар, он сейчас там всем и управляет. Что значит «Совет и первородные вместе»?

Кестнер посмотрел на меня недоуменно и немного сочувственно:

– Ох, лан Варден. Совет спелся с первородными и сейчас собирает армию, чтобы вырезать этот самый Кеймур и всех, кто там есть. Всем в уши льют, что вы там, дескать, спелись с какими-то нелюдьми, которые еще хуже эльфов, и всякую другую ерунду врут. Первородные вроде как их не только пропустят через лес, но и поддержат со своей стороны. Они не выступили до сих пор только потому, что собирать, в общем-то, некого. У Артании почти не осталось армии. В бой пойдут те, кому не удастся от вербовщиков слинять. В эту новую армию вербуют даже женщин, – Альберт скривился и сплюнул на пол. – Кроме того, они смогли нанять полтысячи наемников где-то на юге – не потому, что не хватает денег, просто мало кто соглашается в этом участвовать. Ну и еще кучка идиотов, которые верят всему вранью, которое вещают с площадей, но таких совсем немного. И они не станут тянуть до того момента, когда выпадет снег. Начинать войну под осень глупо, но вы ведь знаете – в эльфийских лесах теплее. Они просто ждали, когда люди отчаются. Может, и уже выступили, до нас же новости не быстро доходят.

Обескураживающие вести. Мы вроде бы готовились к этому моменту, но мне все равно казалось, что все случится нескоро. Что Совет не успеет или перенесет его хотя бы на зиму – снега в Артании выпадает не так много, чтобы зимняя война стала невозможной.

– Я, когда о том, что вы объявились, узнал, уже месяц как здесь сидел, нос боялся высунуть, – продолжал разглагольствовать десятник. – Мамка у меня тут с сестрой, вот сюда и подался вместе с Гертом и Карлом, ну вы помните, из моей тройки. Им-то возвращаться не к кому было, вот мы всей компанией и подались из той клоаки. А потом лан Трихе сказал, что во всем этом участвовать не желает. Они с мэром Фогтом решили, что Совет им больше не указ, и до прояснения ситуации надо, значит, сидеть здесь. В общем, Цветтюхе теперь – автономная область. Ну а мы с ребятами подумали – чего без дела сидеть? Нас ведь со службы тоже того, Совет уволил. А так если подумать – присягу мы давали королю Гриму и тысячнику охотничьего легиона. Вам то есть. Ну и ни вы, ни его величество нас от службы не освобождали. Вот теперь мы все трое десятники. Прикомандированы к первому легиону. Вы не подумайте, лан Варден, теперь-то мы вернемся. Правда ведь? И знаете, лан Варден, я родных если что тоже в Кеймур перевезу. Когда победим.