— Fuck you! Разбирайтесь сами, — пробормотал Супермен и, вздрогнув от уличного холода, вышел из ресторана.

Натянув плащ, не уверенный, куда же идет, Супермен зашел в первую попавшуюся дверь и обнаружил себя расхаживающим среди застекленных витрин драгстора, скрывающих всякие никому не нужные блестящие глупости: мундштуки, зажигалки, авторучки, фотоаппараты, зонтики и стереоборудование. Витрина, до отказа набитая вином и иными спиртными напитками, стеной надвинулась на Супермена, он было обрадовался сравнительной гуманности этой витрины, но затем мгновенно понял, что вино ему не нужно, коньяк «Мартель» тоже. Ничего ему не нужно.

Юноши и мужчины, большинство из них во всевозможных кожаных куртках, стояли хвостом, человек десять-пятнадцать, — обменивали деньги на сигареты. Двое или трое держали в руках мотоциклетные шлемы. Но сигареты были Генриху не нужны, он было попытался подумать на темы, приблизительно названные им как «молодой француз и его мотоцикл», «молодой француз и кожа…», но и эти темы его уже не интересовали… Бесцельно ища, за что бы зацепиться, Генрих прошелся по лабиринтам драгстора до другого выхода и, постояв там, может быть, с пару минут, опять вернулся по узенькой улочке драгстора к сигаретному хвосту и винной стене и встал там, вовсе не зная, что ему делать. Ограбить магазинчик? Но зачем?

Худенькое существо в кожанке привлекло его внимание. Купив пачку «Житан», существо отошло к винной стенке и поместилось недалеко от Генриха, ни разу не задев его взглядом, распаковало пачку, вынуло оттуда сигарету, ловко закурило, щелкнув зажигалкой, и принялось изучать винную стенку. Во взгляде существа и в выражении его лица горело явное уважение к вину, ко всем винам стены, к коньяку «Мартель» и к выставленным в стене редким кулинарным яствам — к патэ и шоколадным конфетам, которыми тоже торговал драгстор. Уважение было таким безграничным, что не только приговоренный к смерти Супермен, но и просто человек без труда понял бы, что существо хочет есть. Очень хочет есть…

«Она не настолько хороша, чтобы отвергнуть приглашение пообедать, — подумал Супермен, оценивающе оглядывая стандартную униформу существа, конечно же, потрепанную кожаную куртку, черную юбку, черные чулки и большие черные ботинки, зашнуровывающиеся на крючках, доходящие существу до половины икры… — И очень голодна, чтобы отвергнуть, — прибавил Супермен, и вдруг ему стало весело. Именно с этими же мыслями когда-то он приблизился к Алис Английской. — Жизнь продолжается, — подумал он, — завтра наступит завтра, а сегодня еще сегодня…»

— Что случилось, kid? Ты на мели… Хочешь есть?..

Девчонка оторвала взгляд от витрины и посмотрела на мистера X с презрением.

— Оставь меня в покое! — хрипло прошипело дитя и отвернулось…

68

В два часа ночи Генрих Супермен усадил наконец новую свою подружку Рашель в такси, пожав ей на прощание руку и договорившись встретиться завтра вечером в кафе «Бонапарт». «Надеюсь, она не станет дожидаться меня больше, чем полчаса», — подумал Супермен, заранее чувствуя себя виновным. До свидания с Рашелью, увы, ему предстояло свидание со смертью.

С Елисейских Полей, от самой Триумфальной арки, Супермен отправился в отель пешком. Времени у него было вдоволь, а если предположить, что на том свете… Короче, Супермен решил еще раз взглянуть на Париж, может быть, там не будет никаких Парижей, а будет он, Супермен, жить просто и по-крестьянски в капле планктона, в прочном и скучном соседстве с биологией и вдалеке от культуры.

Сапоги Супермена стучали по плитам Елисейских Полей ровно и уверенно. Так ходят спокойно-уверенные в себе люди. Каждый сантиметр городского пространства вокруг Супермена был тщательно возделан, плита положена рядом с плитой, глубоко внизу, во тьме, как черви в яблоке, сжимались толчками, стремились вперед поезда метрополитена. Парижская канализационная система раскинула свои паучьи сети под спокойно идущим к смерти Генрихом. Тяжелые электрические линии гнали электроток под Парижем и над ним… Все было в порядке. Из кафе и закрывающихся ресторанов выходили добровольно или изгонялись на улицу самые беспокойные и все еще энергичные посетители. Ночная, коллективная жизнь города переходила в другую, более скрытую стадию, самые упрямые и неутомимые гуляки искали убежища от ночи, скрывались в ночных клубах — куда более дорогое развлечение, чем невинные кофе и ликеры во всем доступных кафе.

Рашель. Супермен подумал, что если и к сорока пяти годам тебя уже ничто не удивляет в этом мире, то как же должен скучать восьмидесятилетний человек? Рашель… Студентка, это было ясно с первого взгляда. Обычная история. Учится на французском отделении Нью-Йоркского университета, приехала в Париж на год — французы принимают у себя ньюйоркцев, а сорбоннские студенты в это время швыряют мяч на Вашингтон-сквер или курят джойнты… Рашель, хорошая еврейская американская девочка. Умная девочка. У Супермена получается контакт с молодежью… Супермен подумал, что, если бы не судьба, рак, смерть, может быть, Супермен мог бы сформировать из нынешней молодежи бригаду для борьбы… «Какой?» — спросил сам себя Супермен и ответил сам себе: «Не важно какой, борьба сама по себе благородна, бездействие же — подлое и низкое занятие…»

Возле «Круглого места Елисейских Полей» Супермен свернул на авеню Матиньен, и прохожие почти исчезли. Только в сером жандармском автобусе сидели, невидимые в темноте, молодые жандармы, охраняли покой то ли крупного банка напротив, то ли президентского дворца, расположенного в нескольких кварталах отсюда. Двое вооруженных автоматами усатых юношей проводили постукивающего каблуками Супермена профессиональными взглядами и позволили ему удалиться в ночь. Умеющий выглядеть уверенно, Супермен, очевидно, распространял вокруг себя атмосферу человека, обладающего авторитетом, никогда в Париже Супермена не останавливали власти.

Тук-тук, тук — звучал мирный Супермен на тротуаре авеню Матиньен. У здания газеты «Фигаро» он остановился ненадолго, вглядываясь в развернутые страницы в витринах. Однако, вспомнив, что к полудню надвигающегося дня его, Супермена, уже не должно быть в живых и что ему «Фигаро», Генрих досадливо сплюнул и ушел от стендов. Мимо магазина мехов, где все те же два манекена в собольих шубах, спотыкаясь вот уже третий год, брели, тащимые двумя афганскими борзыми, по зимнему лесу, Генрих вышел на рю Фобур Сент-Оноре и зашагал в сторону Елисейского дворца.

И опять лишь полиция и жандармы оживляли пустые улицы. Да светились ярким неоновым огнем витрины дорогих магазинов: Соня Рикель наплывала на Армани, Армани наплывал на один из магазинов Максима. Магазин Максима обрывался темной улочкой, перпендикулярной Фобур Сент-Оноре, и у входа в улочку, конечно, как всегда, стоял темный автомобиль и внутри сидели еще два полицейских… Сжимая в кармане плаща свою «беретту», Супермен подумал, что, может быть, ему переменить план своего свидания со смертью. Может быть, свидание состоится сейчас. Полицейские в кепи-кастрюльках внимательно посмотрели на запнувшегося было перед их автомобилем человека в сером старомодном плаще… И отвернулись. Генрих выправился и пошел дальше, глядя на другую сторону, где высоченного роста гвардеец символизировал уважение и достоинство, оказываемое французской нацией самой себе. А большой, даже выше гвардейца, дополнительный полицейский в двух шагах от гвардейца был как бы довеском к этому уважению. На дальнем углу дворца тоже стояли двое полицейских и один жандарм с автоматом.