Ира помолчала, а потом продолжила.

– В двух словах не рассказать, да и странно все очень.Ей-богу, даже не верится! Встретила я эту Надю совершенно случайно,разговорились о жизни, то да сё. Долго беседовали. Я сначала подумала: онасумасшедшая, знаешь, есть такие женщины, несут невесть что, родных во всехгрехах обвиняют. Вот и Надя мне такой показалась, я даже пожалела, что с нейбеседовать стала. Но потом она… в общем… знаешь… Не поверишь ты мне. Ей-богу,не поверишь. Я две недели не спала, не ела, по городу носилась и теперь знаю:не врала Надя. Правда это! Ужасная, но правда! Как теперь жить?! Кругом,оказывается, враги. О боже!

– Ирочка, – осторожно перебила подругуАлсу, – так ты не ездила в санаторий?

– Нет.

– Где же пропадала почти месяц? – недоумевалаАлсу.

– Правду искала! И нашла! Только лучше б ненаходила! – выкрикнула Ира. – Господи! Не дай бог тебе подобноепережить!

– Ириша, – нежно завела Алсу, – может, ты мнепо порядку расскажешь? Вместе с бедой справимся.

Ира закуталась в плед, несмотря на жару за окном, ееотчаянно трясло.

– Не могу тебе ничего сообщить, – прошепталаона, – самой до конца не ясно. Надо еще к Галке Усовой съездить, вот онапоследнюю точку поставит, и тогда я тебе все расскажу…

Из глаз Иры потоком полились слезы. Алсу снова побежала накухню, за водой и валокордином. Когда она вернулась назад, Иры не было. Надиване валялась записка: криво выдранный из записной книжки листок, а на немторопливо нацарапанные слова: «Не ищи меня. Сама объявлюсь».

Алсу замолчала.

– И дальше что? – тихо спросил я, заранее знаяответ.

Девушка затеребила край блузки.

– Мы больше не встретились. Сюда, в офис, из милициипозвонили, выясняли у начальника про Иришку всякие подробности, велели найтикого-то для опознания трупа. При ней сумочка была и паспорт, но ведь всякоеслучается, мог и чужой документ лежать. Ну не знаю! Мне Сергей Иванович велел сментами ехать да язык за зубами держать. Потом собрал всех дилеров, тех, кто склиентами работает, и заявил: «Ирина Кисова была ненормальной, от несчастнойлюбви под трамвай кинулась. Вы эту информацию между собой быстренько обмусольтеи забудьте. Упаси бог клиентам сболтнуть, нам такой пиар не нужен. Тем, кто уэтой психопатки заказ делал, надо спокойно сказать: «Кисова в декрет ушла, неволнуйтесь. Окна вовремя поставят». Услышу, что кто-то другое ляпнул, –уволю, ясно?»

– Кто такая Галя Усова? – быстро спросил я.

Алсу кивнула:

– Я ее сама о том же спросила и услышала: «Галя Усоваодноклассница Лолы, неужели не помнишь, я тебе про нее рассказывала».

– Школу знаете, где Лола училась?

– Конечно, Ира в нее же ходила, это около их старогодома, в переулке, такое серое здание. У Ирки классная руководительница Мотябыла, такая прикольная тетка!

– Мотя?

– Матильда Львовна, – улыбнулась Алсу, – ноее все Мотей звали.

Я молча смотрел на Алсу.

– Послушайте, – вдруг сообразила глупышка, –а зачем вы меня про Иришку расспрашиваете? Если вы не милиция, а частноеагентство, то кто-то же детективов нанять должен!

Я незаметно выключил лежавший в кармане диктофон.

– Кто вас послал? – недоумевала дурочка, успевшаяразболтать первому встречному почти всю биографию Иры. – Ой! Поняла! Васнаняли «Волшебные окна»! Там пронюхали, что Иришка покончила с собой, и теперьхотят всем клиентам растрепать: «Не обращайтесь в «Светлые стекла», тамсумасшедшие работают, под трамваи сигают! А я-то! Ну и дура! Пожалуйста, невыдавайте меня, не говорите, что со мной болтали, а? Сергей Иванович непростит, выгонит! Где я такое хорошее место найду? Мы тут отлично зарабатываем,ну плиз!

Я ласково улыбнулся дурочке. Нет, все-таки современнаямолодежь совсем другая, чем были мы. Мне на месте Алсу никогда бы не пришла вголову мысль о конкурирующей фирме, собирающей компромат на коллег по бизнесу.Время вывернулось наизнанку, и менталитет молодежи тоже претерпел изменения. Ноглупость осталась прежней.

– Пожалуйста, – твердила Алсу.

– Не надо волноваться, ангел мой, – утешил ядевушку, – мы никогда не указываем в отчетах фамилии, просто пишем:сведения получены от гражданки N, и я не имею никакого отношения к вашимконкурентам.

Выйдя на улицу, я соединился с Лизой.

– Простите, душенька, похоже, опоздал к вам на встречу.

– Ох, Ванечка Павлович, – застрекоталадевушка, – можете не волноваться. Все равно по стройдвору таскаюсь, мнееще надо двери посмотреть. Ничего спешного нет. Когда подъедете?

– Минут через сорок, – ответил я, заводя мотор.

Все-таки Лиза очень милая девушка. Конечно, она матерщинницаи одевается, как бы это сказать помягче, слишком откровенно. Но, с другойстороны, Лиза со мной беседует вежливо. Кстати, прораб обладает великолепнымчутьем и благородством. Вот сейчас Лиза по моему виноватому тону сразу поняла,что Ванечка Павлович очень сожалеет об опоздании, и сразу же повела себя так,чтобы я не ощутил неловкости. Надо же, какая милая девушка. Другая бы на ееместе начала канючить, ныть: «Стою на солнцепеке! Безобразие!» А Лизочка толькозасмеялась и сообщила, что ищет двери, времени зря не теряет.

Преисполненный благодарности, я прибыл на рынок, подошел кцентральным воротам, покрутил туда-сюда головой и услышал звонкий, какхрустальный колокольчик, голосок:

– Ванечка Павлович! Ау, оглянитесь.

Я машинально повернулся, вздрогнул и выронил барсетку. Поузкому тротуару бодро вышагивала… голая Лиза.

– Ванечка Павлович, миленький, – щебеталаона, – я здоровские дверки нарыла! Суперские, и не слишком дорого, пошлисмотреть.