Томас отвлекся от картин и подошел к ней.

– Какой ящик?

– Этот, – показала она, остро чувствуя близость его тела, тепло его рук.

Он начал подбирать ключ, но его движения были неловкими, скованными, и Джулия затаила дыхание.

– Мальчишкой я таскал сигары из запертого ящика стола моего отца, и он ни разу ничего не заподозрил, – похвастался Томас.

Джулия покосилась на дверь. Их отсутствие уже наверняка обнаружили и послали кого-нибудь на поиски. Интересно, какое наказание предусмотрено за шпионаж? Неужели виселица?

Ящик, скрипнув, открылся, и Джулия заглянула внутрь. Там лежала знакомая кожаная папка. Джулия положила ее на стол и раскрыла.

Документы были на месте. Томас их быстро просмотрел.

– Чек на покупку и любовные письма? Мы за этим пришли?

Джулия кивнула. Он быстро пролистал остальные документы.

– Здесь есть одно письмо, адресованное вам.

Она удивленно уставилась на запечатанный конверт, где, несомненно, почерком Талейрана было выведено ее имя.

В коридоре послышался шум, лязг оружия.

Томас схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.

– Это ловушка, мисс Лейтон? – спросил он, сверля ее тяжелым взглядом.

– Нет! – воскликнула она и тут же стала перебирать в уме возможные последствия этой авантюры. Англичане не моргнув глазом отрекутся от них обоих.

Джулия побледнела. Это действительно была ловушка, но не ею расставленная. Люди, бряцавшие оружием в коридоре, подходили ближе, и через мгновение они заметят открытую дверь.

– Целуй меня, – приказал Томас Меррит, рывком притянув ее к себе.

– Не время! – Джулия уперлась ладонями ему в грудь, намереваясь оттолкнуть. Она почувствовала биение его сердца и тепло тела под тонкой тканью сорочки.

– Доверься мне. Целуй. Ты же помнишь, как это делается?

Его рот был в нескольких дюймах от ее губ. Она почувствовала легкий запах шампанского, мыла и чистого мужского тела и со стоном потянулась к нему, закрыв глаза.

Томас впился в рот Джулии с жадностью голодающего, с отчаянием человека, которого ждет эшафот. И в одночасье все вернулось, нахлынуло, захлестнуло с головой: любовное томление, невероятное, всепоглощающее желание. Джулия не хотела останавливаться. Она выгнулась ему навстречу и утонула, растворилась в поцелуе.

– Стоять! – услышала она суровый голос и с трудом вернулась к реальности.

Оказалось, в комнате много света и солдат. Джулия сделала над собой усилие и подавила желание завизжать. Рука Томаса твердо лежала на ее спине, и это прикосновение успокаивало, вселяло уверенность.

– Джентльмены, – с легким налетом неловкости пробормотал Томас.

– Что вы здесь делаете? Немедленно позовите его светлость!

Томас ухмыльнулся капитану.

– Разве в этом есть необходимость? Мы всего лишь искали уединения. Сейчас уже слишком холодно, чтобы проводить время на террасе…

– Я хотела показать Томасу – виконту – картины его светлости, – пролепетала Джулия. – Понимаете, он знал этих леди в Париже и… – Она замолчала, сообразив, что мелет чепуху.

Капитан поднял глаза на стены, похоже, впервые заметив картины. Увиденное его не впечатлило.

У Джулии колотилось сердце, кровь шумела в ушах. Она всерьез подумала о бегстве, но здесь на окнах были кованые решетки. Полина Боргезе взирала на нее с насмешливой симпатией.

Пришел Талейран.

– Нарушители, ваша светлость, – доложил капитан.

Талейран одним взглядом оценил ситуацию.

– Дверь была открыта, – пробормотала Джулия. – Картины…

– Правда? Как это беспечно с моей стороны, – бесстрастно произнес Талейран.

Она видела, как князь окинул глазами стол, а значит, увидел папку и разбросанное по столу содержимое, и приготовилась к худшему. Однако Талейран оставался невозмутимым. Джулия опустила глаза и убедилась, что стол пуст. В немом изумлении она скосила глаза на Томаса, но тот был абсолютно спокоен.

Талейран подергал ящик стола и убедился, что тот заперт. Он взглянул на Джулию с грустной улыбкой, словно она не оправдала его ожиданий, и она в ответ гордо вздернула подбородок, хотя и почувствовала, что щеки налились краской смущения.

– Что они делали, когда вы их здесь обнаружили, капитан? – спросил князь.

– Он… ну, в общем, он целовал даму, ваша светлость. Очень страстно. Они сказали, что пришли сюда полюбоваться произведениями искусства, – добавил капитан, казалось, удивленный этим больше, чем все остальным.

Талейран открыл замок и выдвинул ящик. Красная кожаная папка лежала на месте. Как Томасу все это удалось?

Не важно. Они потерпели неудачу, и другой возможности не будет. Осознание поражения накрыло ее как тяжелое одеяло, придавив к полу. Томас оставался совершенно спокойным и молча наблюдал за Талейраном.

– А вы ничего не скажете, месье виконт? – спросил Талейран по-французски. – Ведь вы оскорбили честь леди и вряд ли станете это отрицать.

Томас упорно хранил молчание, и Джулия ощутила жгучий стыд. Она точно знала, о чем думали Талейран и капитан.

– Месье? – повторил Талейран, и у Джулии подогнулись колени.

Неужели Томас допустит, чтобы ее считали гулящей девкой?

Он тряхнул головой:

– Прошу прощения, сэр, но я не говорю по-французски.

Губы Талейрана скривились.

– Капитан моей гвардии обвинил эту даму в том, что она привела вас сюда, в мой личный кабинет, с целью соблазнения, – повторил он по-английски. – Что вы на это скажете?

Томас расправил плечи.

– Думаю, мне придется вызвать его на дуэль и пристрелить. Как все это изложить по-французски?

Брови Талейрана взлетели на лоб.

– Истинный англичанин! – с сарказмом сказал князь. – Возможно, лучше объяснить капитану, что вы с леди старые друзья и у вас одинаковые вкусы, когда речь идет об искусстве?

– Если вам угодно, – буркнул Томас.

– В интересах мира, – уточнил Талейран, захлопнул ящик и запер его. – Все в порядке, капитан Дюфур. Проводите моих гостей обратно в зал.

Капитан поклонился и пошел по коридору. За ним последовали Джулия и Томас. Их сопровождали четыре стражника: два шли впереди, два – сзади. Томас крепко держал даму под руку. Джулия не осмеливалась заговорить. Он ее спас? Или усугубил ситуацию? Ее губы все еще чувствовали вкус поцелуя. Тело покалывало.

Они добрались до зала, где никто, казалось, не заметил их отсутствия. Стражники удалились, и лакей предложил им шампанского.

Томас стоял рядом.