У меня не было ничего. Лишь один незначительный временной отрезок, в отличие от их жизни – вечности, которая простиралась перед бессмертными и таила в себе все обещания бесконечного будущего. По сравнению с вечностью мы за свою короткую жизнь вряд ли успели бы много сделать.

Исключением будет, если я приму Калдриса в качестве своей пары, тогда про мою человеческую жизнь можно будет забыть. Я буду жить так же долго, как и он. И, наверное, смогу жить вечно.

Но сейчас… я даже не знала, хочется ли мне этого.

– Большинство сочло бы обещание бессмертия даром, – сказала Адельфия с усмешкой, отворачивая свое улыбающееся лицо от моего и сдерживая смех. – А у тебя такой вид, будто ты только что стала свидетелем убийства.

– Для меня бессмертие означает только одно – у Судеб будет слишком много времени, чтобы причинять мне боль и страдания, – сказала я, думая о том, насколько несчастной я была большую часть своей жизни.

Одна мысль о том, чтобы прожить вот так столетия, приводила меня в ужас…

Ни за что.

– Это также значит, что у Судеб будет много времени, чтобы благословить тебя, – сказала она, приподняв бровь и наконец перехватив мой взгляд своим. – Ты могла бы увидеть, как растут ваши дети, ваши внуки и правнуки.

Я побледнела. Дети.

Бросив испуганный взгляд на свою половину, я увидела, что он болтает с Холтом, и заметила, как напряжено его тело. Голова у него медленно повернулась ко мне, и во взгляде промелькнуло что-то понимающее, пока я боролась с паникой, сжимающей мне горло.

Господи, какая же я дура! Я забывала дышать рядом с ним, ничего не видела дальше собственной глупости. Не принимала отвар для предотвращения беременности с тех пор, как мы покинули Сопротивление.

– Черт, – прошептала я, отводя взгляд от Калдриса.

Он двинулся ко мне, осторожно потянув поводья, чтобы сократить дистанцию.

– Эстрелла? – спросила Адельфия, схватив меня за руку. – Что я такого сказала?

Калдрис подъехал, глядя на меня с серьезным выражением лица. Он ничего не спрашивал, потому что и так знал, о чем я думаю.

Он уже чувствовал, как этот ответ пульсирует по связи между нами.

– Как фейри предотвращают беременность? – спросила я, глядя в его голубые глаза.

Он сжал губы, стиснув челюсти.

– Они этого не делают, мин астерен. Дети – это благословение, о котором большинство молит Судьбы. Проходят столетия, прежде чем они получат такой подарок. Исключения бывают, но они крайне маловероятны. Если ты беспокоишься, что можешь быть с ребенком, то причин для беспокойства немного.

– Почему же? Ты же сказал, что такое возможно, – произнесла я, пытаясь не обращать внимания на то, с каким живым интересом смотрит на меня Адельфия.

– Насколько нам известно, ты прежде всего человек. Поэтому ты, скорее всего, не способна зачать и родить мне ребенка, пока мы не закольцуемся. Я бы не стал рисковать, чтобы ты забеременела прежде, чем будешь к этому готова. Даже если бы считал, что это возможно, – сказал Калдрис, и выражение его лица было мягким, когда он посмотрел на меня сверху вниз.

Я с облегчением выдохнула.

– Погоди-ка. А если…

– Если я использую беременность, чтобы заманить тебя в ловушку? Уверяю тебя, мин астерен, я хочу, чтобы ты приняла меня потому, что любишь и не мыслишь жизни без меня, а не потому, что я хочу использовать беременность и не оставить тебе выбора. Ты молода и заслуживаешь того, чтобы понять, кто ты есть, прежде чем стать матерью. Я ждал столетия, чтобы увидеть, как разбухнет чрево моей половинки, потому что в нем будет расти мое дитя. И я могу подождать еще немного, – сказал он, ухмыляясь, когда я покраснела от этих слов.

Даже беременность он превратил почти в эротику, будто это был еще один способ заявить на меня свои права и овладеть мною.

– Я вообще не уверена, хочу ли детей, – сказала я, думая о мире, в котором они родятся.

На горизонте маячила война, и я уже видела катастрофу и ужасы, которые могли исходить и от фейри, и от людей, решивших, что видовая вражда «плаща и кинжала», которую они вели, должна обостриться.

Привести ребенка в этот мир было бы не чем иным, как безответственностью.

– У тебя есть достаточно времени, чтобы передумать. Сейчас решать ничего не надо, – сказал Калдрис, и что-то подсказывало мне, что он понял.

Он был там, когда я потерялась во тьме над мертвым ребенком в Черноводье. Я содрогнулась при мысли, что бы я сделала с миром, если бы это был мой ребенок.

Мне не понадобится Калдрис, чтобы поджечь его. Я сделаю это сама.

Вдалеке завыл один из гончих псов, бежавших перед группой всадников. Он навострил уши, с огромных челюстей стекали тени, когда он снова повернулся мордой к Холту и, казалось, призывал его к себе. Предводитель Дикой Охоты что-то рявкнул, и вперед выскочили остальные гончие.

– Что происходит? – спросила я, наблюдая, как Калдрис перевел взгляд на Холта.

Тот кивнул, всадник и несколько членов Дикой Охоты пустили лошадей галопом. Рванув вдогонку за бегущими собаками, они слишком быстро исчезли вдали.

– Гончие почувствовали поблизости одного из людей с меткой фейри, – ответил Калдрис, сверля взглядом Фенрира, когда тот подошел ко мне.

Волк ткнулся головой мне в руку, прижимаясь к ней своей шерстью и пристраиваясь шагать рядом со мной.

– Даже не думай об этом, – предупредил его Калдрис.

Фенрир заскулил, вскинул голову вверх, мотая ею из стороны в сторону. Я наклонилась к его телу, прижалась к теплу его меха, пытаясь не думать о страхе, который испытывал этот человек. И на меня тоже нахлынуло воспоминание о кошмаре, который я пережила, когда в лесу преследовали меня. Это был абсолютный ужас, которого я не пожелала бы даже злейшему врагу.

Я хотела вздохнуть, и тут в воздухе раздался крик, от которого у меня перехватило дыхание, и я затрясла головой, пытаясь успокоиться.

– Нет! Пусти меня! – вопил мужчина, но его протесты остались без внимания.

Руками я зажала себе уши, пытаясь блокировать звуки, сохранить самообладание, изо всех сил стараясь дышать.

Передо мной что-то мелькнуло. Кажется, это Калдрис слез с Азры. Его пальцы коснулись моих, он обхватил мое лицо своими огромными ладонями и заговорил со мной. Я не слышала ни его слов, ни его голоса – только гул собственной крови в голове, но его прикосновение было мягким, нежным. Губы медленно шевелились, будто он хотел успокоить мое бешеное сердцебиение, но его быстрые, неглубокие вдохи, казалось, не могли наполнить мне легкие воздухом.

Я знала, что будет в конце охоты. Знала, что смерть настигнет каждого, кто имел несчастье путешествовать вместе с мечеными. Я убрала руки от ушей, крепко сжимая предплечья Калдриса, впиваясь ногтями в кожаные доспехи, защищавшие его тело. Они заскрипели,