– Да какая разница – узнаешь, не узнаешь… – Отвернулась к окну. Слезы потекли по щекам и подбородку. Хлюпала носом, всхлипывала, жалела себя.

Дима дотронулся до ее ладони. Она остановила его:

– Не надо, Дим! Вряд ли сейчас меня можно утешить.

Оставшийся путь ехали молча, и Леля была ему благодарна за это. Он проводил ее до подъезда, и она вспомнила про деньги. Замешкалась и смутилась, доставая из сумки кошелек.

Дима внимательно посмотрел на нее.

– Что ты, Лариса? Зачем – и вот так?

Покраснев, она пожала плечом:

– Извини, если обидела.

Дима ничего не ответил и приоткрыл дверь подъезда.

– Может, помощь какая-то? А, Лариса? Ты не смущайся! Скажи.

– Нет, Дим! Спасибо! Я как-нибудь сама. Так будет привычней. Спасибо, что довез и поддержал. – Махнула рукой и зашла в свой подъезд.

Коньсержка окинула ее внимательным взглядом.

– Уже вернулись, Лариса Александровна? А почему же одна? Без Виктора Сергеевича?

Лариса не ответила и зашла в лифт. Подумала: «Совсем я… того! Бабке не ответила – откровенное хамство. А с другой стороны – да пойдите вы все!»

Открыла дверь в квартиру, и на нее дохнуло знакомым теплом. Она прислонилась к косяку и прикрыла глаза: «Господи! Неужели я дома?»

Сбросила куртку, скинула ботинки – все на пол, черт с ним со всем. Поставила чайник – нестерпимо хотелось пить. Глянула в холодильник – ни лимона, ни молока. Мышь повесилась, ну и ладно. «Есть я вообще не хочу, а захочу – закажу доставку». Выпила пустого чаю и рухнула в постель. Блаженно закрыла глаза – и все, все… «Как же хорошо дома, – подумала она. – И как я устала от всех этих самолетов, гостиниц и чужих городов! Спать, спать. Спать. Отлежаться, отболеться в полную силу. Позволить себе наконец расслабиться. Не думать ни о ком и ни о чем!»

Ну и конечно, сразу уснула. Проснулась поздно, к полудню. Почувствовала, что хочется есть.

В дверь раздался звонок. Леля чертыхнулась. «Кого это черт принес? Я никого не жду. И меня никто не ждет», – горько усмехнулась она.

Накинула халат и подошла к двери.

– Кто?

– Это я, Лариса! – ответил мужской голос.

Дима – узнала она. Спрашивается, какого черта?

Но дверь открыла. Неудобно все-таки… На пороге стоял Дима, увешанный пакетами из супермаркета.

– Зачем это ты? – смутилась и нахмурилась Леля. – Я не просила!

Он пожал плечами.

– А это не надо просить. Ты больна. Я всего лишь принес лекарства. Ну и поесть – что тут такого? Обычная человеческая помощь. – Было видно, что он тоже смущен и растерян.

– Ну проходи, – вздохнула она и подумала: «Опять он меня видит в черт-те каком виде. Просто Баба-яга, не иначе. – И тут же решила: – А наплевать».

На кухне Дима выкладывал на стол продукты и лекарства. Давал указания:

– Эти, желтые, выпьешь сейчас. А вот эти – через два часа! Поняла?

Леля смотрела на него молча, с большим, надо сказать, удивлением. Так, пожалуй, о ней заботился только дед. Но когда это было? В другой жизни, вот когда. А в этой… В этой никому до нее не было дела. Чистая правда – совсем никому.

– А сейчас я сварю тебе бульон, – объявил он, доставая из пакета цыпленка. – Помнишь, так говорил дед Семен: бульон – первое дело!

– Помню, – тихо сказала она. – Я вообще помню все, что он говорил.

– Вот и правильно. Мудрейший был человек! Учиться меня заставил. Говорил: что, будешь всю жизнь баранку крутить?

Леля вскинула брови.

– Так ты учился? И на кого, позволь спросить, выучился?

– Да так, ерунда, – покраснел он, понимая, что миф о таксисте разваливается. – На повара, – коротко бросил он и повторил: – Так, ерунда. Ничего особенного.

– Ну молодец! – ответила Леля и подумала: «Конечно, простой повар! Вот и таксует – подрабатывает, наверное! Только откуда такая машина? Странно все как-то. И одет! Слава богу, в тряпках и ценах я понимаю. Ладно, какая мне разница, где он и что».

Достала кастрюлю.

– Плиз! Для бульона.

Дима принялся стругать морковь, а ее отправил в постель.

Леля лежала в спальне и чувствовала, как по квартире пошел запах куриного супа. Она сглотнула слюну и снова уснула.

А когда проснулась и вышла на кухню, там был накрыт стол. Все разложено, порезано – красиво и аккуратно. Сразу видно – человек имеет отношение к еде и продуктам.

Сели обедать, все было вкусно, просто невыносимо вкусно – и прозрачный, янтарный бульон, и аккуратные, крошечные сухарики с сыром, и сочная отбивная с картошкой. И даже салат – казалось бы, банальные помидоры и лук!

– А это кисель! – кивнул он на высокий графин. – Кисель, знаешь ли, тоже лекарство! Ты уж прости, похозяйничал тут! Не хотелось тебя будить! Ты… так сладко спала.

Леля смутилась.

– Да? Вот интересно! А как ты об этом узнал?

– Да ты храпела! – рассмеялся он. – Просто на всю квартиру храпела!

– Правда? – покраснела она.

Он мотнул головой.

– Нет, конечно. Так, похрапывала слегка! Понятное дело – насморк! И очень даже симпатично похрапывала – уж ты мне поверь!

Она засмеялась. И в эту минуту им стало как-то… легко.

– Ну вот! – улыбнулась она. – Теперь ты знаешь интимные подробности моей жизни. Например, что я храплю!

Он посмотрел на нее очень внимательно.

– Не все, Леля! Далеко не все! Это и плохо, и хорошо. Почему плохо – ты понимаешь. А почему хорошо… Будут темы для разговоров.

Она съела почти все, что было предложено, и вдруг стала рассказывать ему про свою жизнь.

Он внимательно слушал, вопросов не задавал. Оказалось, что он знал про ее фабрику.

– Откуда? – удивилась она.

– Да прочитал твое интервью в каком-то журнале – не помню! В разделе «Успешные женщины».

Знал про дочь и про мужа. Ну, совсем коротко, пунктиром: брак – один, муж все тот же, есть дочь.

Она удивилась, но продолжала говорить – рассказала про Виктора и про бывшую подругу. Рассказала, как ее обидела Катька. Рассказала, как обманул М.

А он все внимательно слушал. Наконец она закончила и вздохнула:

– Ты извини! Пойду полежу, очень устала.

Он кивнул.

– Конечно! Ты не возражаешь, если я здесь приберусь, а потом уйду? Просто захлопну за собой дверь. А ты отдыхай! Ты уснешь – столько съела! – И он улыбнулся.

А она снова смутилась.