– Пожалуйста, вот это покажите… – Сноу с ходу указал на висящую на своеобразной витрине летнюю футболку. Последний писк сезона – футболка с перфорацией. Вроде и одет – и в то же время тело дышит…

Приложил к себе, скривился, немного не подошла. Впрочем – так и выбиралось…

– Мала. Вон ту еще…

Кто-то, протискивающийся сзади, задел локтем. Сноу не видел кто…

– Просим прощения… – сказано было на чистейшем русском.

Сноу даже не обернулся – толчок и «просим прощения», именно «просим прощения», а не какие-либо другие слова были сигналом…

– И вон ту куртку покажите. – Сноу указал приказчику[112]на высоко висящую куртку из белой кожи, для лета она не подходила, но на нее была сезонная скидка…

Покрутил куртку в руках, приложил в себе, нахмурился…

– Примерить бы…

– Пожалуйста, господин… – Приказчик указал рукой на кабинки, завешенные плотной тканью в глубине лавки. – Примерьте на здоровье…

Местные торговцы уже давно мало чем отличались от русских купцов – даже обороты речи были одними и теми же…

Пригнувшись, держа в руке выбранный товар, Сноу прошел к кабинке, задернул шторку. Через несколько секунд соседнюю кабинку тоже заняли…

– Господин Карвер просил что-то передать? – донеслось из-за ширмы, отделяющей ту примерочную кабинку, которую занимал Сноу, от соседней. Здесь не было, не могло быть подслушивающих устройств русских, и говорить можно было свободно, называя вслух даже фамилию британского резидента

– Верно… – Сноу протянул руку с маленькой флэш-картой, на которой была вся необходимая информация, и ее тут же забрали…

– Когда?

– Как можно быстрее. Информация о возможном местоположении объекта в ближайшее время – на носителе.

– Как?

– На ваше усмотрение. Но нам он должен быть доставлен целым и способным говорить…

За шторой раздался тихий невнятный звук, похожий на скептическое хмыканье

– Он прошел специальную подготовку?

– Да, и очень серьезную. Мы считаем, что он состоит или состоял в отряде специального назначения ВМФ.

– Хорошо. Адрес доставки?

– На носителе…

За шторкой наступила тишина, Сноу ждал еще вопросов – но их не последовало. Только через пять минут он сообразил, что находится в примерочной довольно долго и это может вызвать подозрения. Из примерочной он вышел и, естественно, купил обе вещи – чтобы приказчику этой лавки он запомнился только как хороший покупатель и никак иначе…

Тяжелее всего было ожидание. Даже если ты участвуешь в боевой операции – это не так тяжело. У тебя есть боевой приказ, есть оружие, есть товарищи – но самое главное, ты можешь действовать. Пока ты действуешь – ты жив. А вот когда сидишь в четырех стенах и тупо ждешь, при том, что твой друг, возможно, уже погиб, – вот это самое хреновое…

До «Колчака» мы доплыли – едва не утонули, но доплыли. Хорошо, что на палубе нас не приняли за подводных диверсантов. Когда корабль стоит на одном месте – полагается проводить комплекс противодиверсионных мероприятий, а именно: на палубе устанавливается круглосуточное дежурство и каждые полчаса часовой кидает в воду несколько гранат – для поражения возможных боевых пловцов. Что с находящимся в воде человеком делает подводный взрыв – лучше даже не знать. Это если в воде нет собственных боевых пловцов – тогда гранаты, конечно, не кидают. Если есть основания полагать, что корабль может подвергнуться атаке диверсантов, тогда проводится усиленный комплекс мероприятий: гранаты кидают каждые десять минут.

Нашему появлению, конечно же, удивились – но не полоснули с борта очередью, и на том спасибо. Спустили шлюпку, подобрали нас из воды, переправили на борт. В лазарете ничего особого не нашли – ушибы, порезы, осложненные долгим пребыванием в морской воде. Наложили повязки, сделали по паре уколов в … пятую точку и отправили восвояси…

В любом другом случае нам предстояло бы объяснение с командиром корабля, которому мы формально подчинялись, но не в этом. Буквально через два часа на палубу сел вертолет, с вертолетом прилетел Иван Иванович. Нас с Али расселили по разным каютам, потом я узнал, что Али с Иваном Ивановичем вылетели в город, зачем – глупо было даже спрашивать. Сейчас был не мой ход – поэтому я просто отсиживался в каюте и ждал…

Компанию мне составлял штабс-капитан Изварин – единственный, помимо капитана, кто был допущен ко мне на корабле. Никаких вопросов он мне не задавал, понимал, что у каждого своя служба и свой приказ. Приходил он ко мне каждый вечер с черно-белой клетчатой доской, и мы по два-три часа играли в шахматы[113]…

События закрутились только сегодня – на палубу снова сел вертолет. Вертолеты садились на палубу часто, между кораблем и городом они летали почти каждый час. Поэтому к шуму лопастей – сильному, ибо каюта моя находилась прямо под палубой, – я просто привык и уже не обращал внимания. Но в этот раз как будто кто-то подсказал мне на ухо – начинается. И точно – через пару минут подтянутый вестовой передал мне вызов в капитанскую каюту…

Как я и предполагал, капитана в капитанской каюте, конечно же, не было. За письменным столом капитана вальяжно уселся Иван Иванович – сегодня я впервые видел его не в деловом костюме, а в легких белых брюках и белой рубашке с коротким рукавом. В стороне на стуле примостился еще один человек. Среднего роста, средних лет – совершенно незаметный и ничем не примечательный. Легкий светло-серый костюм, очки без оправы, «чеховские» усы и бородка – в целом он походил на преуспевающего сельского врача и совершенно не вписывался в пространство капитанской каюты на «Цесаревиче». В руках у незнакомца был черный кожаный, похожий на докторский саквояж…

– Старший лейтенант флота, князь Александр Воронцов… – представил меня Иван Иванович

Оп-па… Это что же получается – что неизвестный мне «сельский врач» – по должности выше Ивана Ивановича? А ведь судя по тому, как с ним разговаривает Иван Иванович, так оно и получается…

– Котовский Мечислав Генрихович… – коротко представился незнакомец. – Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. В ногах правды, как всем известно, нет…