с Джоллетом, – может быть, потому, что тот остался на ногах. Женщина была одета в облегающее и короткое синее платье. Улыбнулась, обнажив просвет на месте переднего зуба.

– Не надо шоу-кабаре. Сейчас пиво, шоу-кабаре потом.

– Я быть ваш офисианка, – выговорила она.

– Давай сюда два доллара, – попросил Джоллет. – Четыре пива.

Джеймс сказал:

– Мне, пожалуйста, «Лаки Лагер».

– «Лаки» нет. «Пас Бью Либбон».

– «Пабст»? Ничего кроме «Пабста»?

– «Пас Бью Либбон» или «Тлисать тли».

Джоллет сказал:

– А тащи-ка нам «Тридцать три».

– Я хочу «Пабст», – возразил Джеймс.

– Ты хочешь то, что дешевле, – отрезал Джоллет. – Неси в бутылках. Не надо мне тут немытых стаканов.

Она взяла деньги Хьюстона и удалилась. Фишер с ужасом произнёс:

– Ну что ж, ладненько!

– Так, парни, – сказал Джоллет. – Мне лететь надо.

– Чего?

– Сбегать надо по одному поручению. Вы, детки, тут посидите.

– Чего? Сколько нам тут сидеть-то?

– Пока не вернусь.

– Ну так сколько, чувак?

– Господин капрал, – взмолился Фишер, – ну пожалуйста. Мы же только-только из Штатов. Мы же ничего тут не понимаем.

– Главное, что я понимаю. Так что просто посидите здесь, пока не вернусь.

Женщина возвратилась, неся за горлышко четыре бутылки, по две в каждой руке. Джоллет преградил ей путь, взял одно пиво, сказал: «Спасибо большое» – и пропал.

Так они и сидели, пока женщина тряпочкой вытирала с их бутылок пот. Она была очень маленького роста и сильно накрашена – белая пудра слишком выделялась на её смуглом лице.

– Пиво это по вкусу будто мазь от прыщей, – заявил Фишер.

Эванс спросил:

– Ну-ка ещё раз – как там зовётся этот городишко?

Джеймс поднёс свой напиток ко рту, отхлебнул и попробовал осмыслить ощущения. Выпил полбутылки, но нужная мысль так и не родилась. Пиво было на вкус как любое другое пиво.

– Вообще не нужны нам были эти янки, – сказал он.

– Мне были нужны. Я тут уже заблудился, – ответил Фишер. – И я вообще-то тоже янки, – напомнил он.

Женщина не отставала:

– Хотите шоу-кабале?

– Сейчас хотим пива, – сказал Эванс. – Шоу-кабаре потом. Ясно?

Она нагнулась и обратилась напрямую к Джеймсу:

– Хоцешь мин-ньет?

– Чего она там прочирикала?

– Извините, – переспросил Джеймс, – вы имели в виду, это самое… «минет», так?

– Да ну нафиг!

– Так она и сказала.

– Ох, твою бога душу мать! – охнул Фишер.

– Сколько стоит?

– Адин лаз пьямо сяс – два долла.

– Каково, а?

– Эй, кто-нибудь, одолжите мне два доллара, – сказал Джеймс.

– Ты тут у нас один при деньгах.

– Нету у меня ничего, – ответил Джеймс.

– Как тебя зовут? – спросил Эванс.

– Мне зовут Лоу-ва.

– Значит, Лаура, так?

– Делай тебе холосая мин-ньет.

– Сейчас пиво, мин-ньет потом, – сказал Эванс. Он побледнел и имел удивлённый вид.

Джеймс поспешно покончил со своим пивом «Тридцать три» – единственным предметом в окружающей обстановке, с которым он чувствовал уверенность в обращении. В углу за несколькими сдвинутыми вместе столиками сидела кучка молодчиков в белой униформе, моряков из какой-то далёкой страны – все носили на головах или держали в руках береты, но их цвет было не определить при таком тусклом освещении; большинство – со шлюхами на коленях. По соседству ало, как кузнечный горн, пульсировал тот самый знаменитый музыкальный ящик. Три пары на центральной площадке, едва шевелясь, танцевали медленный танец под «Ты потеряла то чувство любви»[60]. Какой-то высокий военный присосался к партнёрше в бесконечном, пугающем поцелуе – обвил её руками, навис над ней и вгрызся в её лицо. Пары продолжали двигаться ровно в той же манере и тогда, когда машина остановила музыку, зажужжала и задумалась. Когда заиграла «Барбара-Энн» в исполнении группы «Бич Бойз», иностранные моряки нестройно подхватили мотив. Джеймса подмывало присоединиться, но он отчего-то застеснялся. Невзирая на ритм, танцоры застыли как зомби, сцепившись друг с другом в некоем трансе.

– По-моему, эти парни моряцкого вида – французы, – предположил Эванс. – Ну да, французы.

Трое пехотинцев сидели и наблюдали за танцующими, а ящик тем временем завёл одним женским голосом «Сближение»[61], а потом – уже другим – «Девушку из Ипанемы»[62].

Когда подошла Лаура и снова спросила про шоу-кабаре, Фишер сказал:

– Voulez vous coucher avec moi?[63]

Она ответила:

– Mais oui, monsieur,[64] мельси боку – отсоси быку, – и все трое сникли в весёлом смущении, она же презрительно развернулась и ушла быстрым шагом.

– Купи мне пива, Хьюстон.

– Я ж тебе одно уже купил. Теперь ты мне купи.

Эванс бросил Джеймсу:

– Вот ты дилдонюх!

– Что это такое? Что значит «дилдонюх»?

– По-моему, это вполне очевидно.

Джеймсу так не казалось.

– Что такое «дилдо»? – спросил он у Фишера.

– У тебя есть какие-то деньги?

– А где мои два доллара?

– У них спроси.

– Мне что, не принесут сдачу?

– У них спроси.

– Не буду я ничего ни у кого спрашивать.

– Заткнись, – сказал Эванс, – дай-ка посчитаю. Знаешь что? В этой комнате больше баб, чем парней. Здесь пятнадцать баб.

– Вдул бы какой-нибудь из них?

– Ты это к чему клонишь? Конечно, вдул бы. Всех бы переебал.

– Да ну, они чё-то все стрёмные какие-то, – скривился Фишер.

– Ну типа да, – согласился Джеймс, – но не слишком. – Он уставился на одну из девушек в другом конце комнаты – с носиком пуговкой, с сексуальными губками. Его возбуждал её пустой, ни к чему не обязывающий взгляд.

– Я покупаю, а потом ты давай, – сказал Эванс Фишеру.

– Замётано.

– Замётано.

– Ну так давай снимай иди.

– Сначала ты давай.

– Ты же платишь, ты и снимай давай.

– Уговорил, падла, – сказал Эванс. – Всем есть двадцать один? Можно посмотреть ваши паспорта?

– Пойдёшь ты уже за пивом или нет? – не вытерпел Джеймс.

– Да.

Эванс скрылся в дымном полумраке, как будто вышел на поле из траншеи – как будто наконец-таки началась война.

Когда вернулся, у него был довольный вид.

– Ещё одно пиво, и я готов танцевать. Но в натуре. Хьюстон. Слышь? Сколько тебе лет?

– Не знаю.

– Не знаешь? Не знаешь? Мне вот девятнадцать. Вот, я тебе сказал, давай и ты говори.

– Восемнадцать.

– Восемнадцать?

– Мне тоже, – сказал Фишер.

Музыкальный ящик заиграл «Пройди мимо»[65] Дион Уорвик.

Толстая шлюха, которая, как казалось, танцевала поблизости совершенно одна, медленно повернулась и тем самым открыла вид на низенького мужчину, чуть ли не висящего у неё в объятиях – голова на уровне груди. Из-за двухдюймовых каблуков его ковбойских сапог зад у мужчины выпирал совсем по-женски. Фишер от зрелища этой пары не смог сдержаться и прыснул со смеху.

Мужчина высвободился из обхвата партнёрши и подошёл к их столику. Он улыбался, но когда Фишер встал, коротышка