Мотель «Глория» располагался чуть поодаль от многоярусной автомобильной развязки. Все подъезды присматривались и в случае необходимости простреливались. Застать гулийцев врасплох было практически невозможно. Разве что спустить им на голову непроглядной цыганской ночью спецгруппу на дельтапланах.

Пухов демонстративно остановил свой (братьев Хуциевых) джип примерно в ста метрах от мотеля. Он знал, что на въезде, как правило, дежурят русские продажные шкуры, и надеялся, что кто-нибудь из них позвонит в джип узнать в чем дело, он же, выдав себя за гулийца, попробует разобраться в обстановке.

Но никто не звонил. Мотель казался вымершим.

Майору Пухову это не понравилось. У него появилось чувство, что он не поспевает за событиями.

Сняв с предохранителя полюбившийся ему «Fovea», Пухов подъехал вплотную к закрытым воротам, требовательно засигналил. Из будки, не сказать чтобы вприпрыжку, к джипу вышел накачанный стриженый малый, определенно славянской национальности. Майор Пухов не жаловал этих, торгующих физической силой ублюдков. На их долю выпадала самая грязная и подлая работа. Когда малый приблизился к тонированному боковому окну, Пухов резко открыл его и харкнул прямо ему в глаза, рассудив, что нечего тому напрягать редкие мозговые извилины: похож он или нет на кого-нибудь из братьев Хуциевых, с которыми малый вряд ли был знаком лично, но наверняка знал в лицо, открывая им ворота мотеля.

– Ш-шта, с-сука! – злобно прошипел Пухов. – Н-нэ аткрываешь? Твою маму е…!

– Так ведь это… сорвались все, – опешил, но стерпел малый. – Как услышали объявление, так и…

– Согласись, сынок, – тоже встал из-за стола генерал Толстой, – ты сам заставил меня сказать про генерала Сака, ведь так?

– Мне очень понравилось определение: «сосущая кровь России вошь», – оглянулся в дверях Пухов. – Но, боюсь, вы употребили его не по адресу.

– И это прощаю тебе, сынок, – с невыразимой грустью посмотрел на него генерал Толстой. – Больше в этой жизни мы не встретимся. Отныне ты совершенно свободен во всех своих действиях, майор. Дело о семидесяти семи миллионах долларов, которые ты взял в пустыне в качестве трофея, застрелив своих товарищей, закрыто. Деньги твои, майор. Только не забывай, сынок, – услышал майор Пухов голос генерала Толстого уже в коридоре, – предначертание выше судьбы, а судьба выше воли. В этом случае не имеет ни малейшего значения, от кого исходит приказ. Он может исходить от шелудивого пса, или камня посреди поля. И ты выполняешь его, майор, потому что ход вещей не зависит не только от одной твоей воли, но и от воли всего человечества, ведь так, сынок?

…Мотель «Глория» был для гулийцев в Москве чем-то средним между прифронтовым укрепленным штабом, гостиницей, госпиталем, местом отдыха, резиденцией для переговоров, вероятно, тюрьмой для подследственных, которых сюда доставляли в просторных багажниках «линкольнов» и в глухих железных салонах микроавтобусов, казино, публичным домом, тренировочной базой, авторемонтной мастерской, а также информационно-аналитическим и разведывательным центром, куда стекались данные о криминальной и политической (иные данные гулийцев не интересовали) ситуации в Москве. Здесь же принимались решения, которые или немедленно передавались на места (когда там могли обойтись своими силами), или же из ворот «Глории» на дикой скорости вылетали джипы с вооруженными бойцами, что почти всегда обеспечивало в общем-то немногочисленным в столице России гулийцам количественный и качественный перевес над их азербайджанскими, чеченскими, да, пожалуй, и русскими конкурентами.

Не раз Пухов предлагал руководителю Центра по борьбе с терроризмом ликвидировать осиное гнездо, но у того на сей счет имелась собственная теория, суть которой сводилась к тому, что у ос, когда их изгоняют из старого гнезда, неизбежно происходит цивилизационно-генетический сдвиг по фазе. В новом гнезде верх берут новые – младшего поколения – осы, куда более жестокие и безжалостные, нежели прежние зажравшиеся старшины. «Я знаю, чего можно ожидать от Нура и Сака, – утверждал руководитель Центра, – и не хочу иметь дело с новыми молодыми беспредельщиками».

Мотель «Глория» располагался чуть поодаль от многоярусной автомобильной развязки. Все подъезды присматривались и в случае необходимости простреливались. Застать гулийцев врасплох было практически невозможно. Разве что спустить им на голову непроглядной цыганской ночью спецгруппу на дельтапланах.

Пухов демонстративно остановил свой (братьев Хуциевых) джип примерно в ста метрах от мотеля. Он знал, что на въезде, как правило, дежурят русские продажные шкуры, и надеялся, что кто-нибудь из них позвонит в джип узнать в чем дело, он же, выдав себя за гулийца, попробует разобраться в обстановке.

Но никто не звонил. Мотель казался вымершим.

Майору Пухову это не понравилось. У него появилось чувство, что он не поспевает за событиями.

Сняв с предохранителя полюбившийся ему «Fovea», Пухов подъехал вплотную к закрытым воротам, требовательно засигналил. Из будки, не сказать чтобы вприпрыжку, к джипу вышел накачанный стриженый малый, определенно славянской национальности. Майор Пухов не жаловал этих, торгующих физической силой ублюдков. На их долю выпадала самая грязная и подлая работа. Когда малый приблизился к тонированному боковому окну, Пухов резко открыл его и харкнул прямо ему в глаза, рассудив, что нечего тому напрягать редкие мозговые извилины: похож он или нет на кого-нибудь из братьев Хуциевых, с которыми малый вряд ли был знаком лично, но наверняка знал в лицо, открывая им ворота мотеля.

– Ш-шта, с-сука! – злобно прошипел Пухов. – Н-нэ аткрываешь? Твою маму е…!

– Так ведь это… сорвались все, – опешил, но стерпел малый. – Как услышали объявление, так и…

– Какой объявлэный, сволыч? – сунул под нос малому «Fovea» Пухов. И это было вполне по-гулийски. Все должны были видеть новое оружие. – Гелисхан у себя?

Гелисханом звали хозяина симпатичного заведения, и уж он-то никогда бы не спутал майора Пухова ни с одним из братьев Хуциевых.

– Замочили же в Отрадной генерала Сака, – малый наконец прочистил рукавом глаза. – Гелисхан уехал. Не сказал, когда вернется.

– Я знаю, что замочылы, – покачал головой Пухов, ругая себя, что последние несколько часов не включал радио. – На, – вытащил из хуциевского бумажника стодолларовую купюру, – помянэшь после смэны. Изви-ны, шта обыдел. Горэ у нас…

Захлопнул дверь, въехал на территорию мотеля. У Хуциевых в карманах были целые связки ключей, и майору представлялось нелишним пройтись по комнатам.

Перед тем как выйти из джипа, Пухов привинтил к «Fovea» глушитель, пристроил на всякий случай под курткой пару ножей и хуциевские пистолеты. Все это вместе с решительно не стесняющим – последней модели – бронежилетом, прикрывающим тело от горла до яиц, давало основание майору Пухову чувствовать себя достаточно уверенно, если бы не идиотская привычка гулийцев сразу и без малейших раздумий стрелять прямо в лицо не нравящимся им людям.