Алексей I крупно просчитался относительно Боэмунда. В Константинополе норманн изо всех сил представлял себя в качестве идеальной «правой руки» императора, готового отстаивать его насущные интересы и быть связующим звеном в контактах с остальными лидерами экспедиции. Он делал это неоднократно, очень успешно вмешиваясь в ситуацию от имени Алексея I{697}. Однако если император решил, что Боэмунд и далее будет продолжать честно действовать в его интересах, то он ошибался.

Весной 1098 года, после ухода Татикия и в условиях полного отсутствия представителей византийской власти, Боэмунд понял, что перед ним открылись блестящие возможности. Он выступил с идеей нового соглашения о будущем Антиохии – в нем Алексею I места не нашлось. Предложение Боэмунда было провокационным: он заявил, что клятвы, данные императору, потеряли силу, поскольку тот не выполнил свою часть соглашения. Император не сопровождал крестоносцев лично; тот малочисленный отряд, который он отправил с рыцарями, ушел. Он не смог оказать военную поддержку, когда это было необходимо, и не организовал снабжение крестоносцев. Короче говоря, он – предатель{698}.

Боэмунд пришел к выводу, что Антиохию не следует передавать Алексею I. Он предложил, что на личную власть в городе имеет право претендовать любой из тех, кто сможет преодолеть укрепления и захватить город. Несмотря на то что другие рыцари, осторожно относившиеся к амбициям Боэмунда, слегка одернули норманна, он продолжал упорствовать. В конце мая 1098 года он опять поднял проблему Антиохии.

Однако на этот раз его слова были услышаны. Условия в лагере крестоносцев не стали лучше, а осада так ни к чему не привела. Кроме того, крестоносцы узнали, что к городу во главе многочисленной армии приближается правитель Мосула Кербога и он намерен разгромить европейцев раз и навсегда. Армия Кербоги была так хорошо обеспечена, что греческие и латинские источники предположили, что ее финансировал сам сельджукский султан Баркярук{699}. Кризис вокруг Антиохии приближался к кульминации.

Сообщения лазутчиков о продвижении Кербоги и его целях выглядели настолько удручающе, что когда лидеры крестоносцев собрались на совет, то решили сохранить все в тайне от своих солдат, чтобы избежать падения их боевого духа и не провоцировать массовое дезертирство. Если принять во внимание все эти обстоятельства, то возвращение Боэмунда к вопросу о будущем Антиохии кажется явно не к месту – крестоносцам угрожала гибель, а норманн говорил о законности клятвы императору, о будущей власти в городе и распределении военной добычи. Казалось, что Боэмунд знал нечто, неизвестное другим вождям крестоносцев.

Дело в том, что Боэмунд втайне договорился с вражеским командиром по имени Фируз, который командовал одной из башен крепости, окружавшей Антиохию: тот обещал пустить крестоносцев в город. Несколько свидетелей рассказали, что Боэмунд захватил сына Фируза и держал его в заложниках. Другие утверждали, что Господь вразумил Фируза, послал ему видение, приказывающее передать Антиохию христианам; что Фируз – армянин, недовольный тем, как турки обращаются с жителями города; что он просто не смог устоять перед обещанием щедрой награды{700}. Как бы то ни было, у Боэмунда появился козырь, и он скрывал его от других рыцарей. Переговорам с Фирузом могло способствовать то, что оба владели греческим языком: один – благодаря тому, что жил в Антиохии при византийцах, второй – потому что вырос на юге Италии. Хотя, как язвительно подметила Анна Комнина, у него был ужасный акцент{701}.

Пока армия Кербоги продвигалась в направлении Антиохии, лидеры крестоносцев опять вернулись к обсуждению судьбы города. Самый богатый и влиятельный из них, Раймунд Тулузский, наотрез отказался одобрять то, что он расценивал как прямое нарушение клятвы, данной императору в Константинополе{702}. Раймунд, как никто, был против того, чтобы брать на себя обязательства перед Алексеем I, – теперь он упорнее, чем кто-либо, отказывался их нарушать.

Хотя большинство наиболее влиятельных крестоносцев негативно восприняли предложения Боэмунда, ему в конце концов удалось добиться их согласия, хотя и на жестких условиях. Было решено: если один из руководителей сможет захватить Антиохию, то город достанется ему. Однако это соглашение имело много оговорок, и его действие было ограничено по времени; контроль над Антиохией в конце концов должен быть передан Византии. Соглашение было аккуратно зафиксировано в письменном виде{703}. После этого командиры крестоносцев переключили свое внимание на подготовку полномасштабного штурма Антиохии – так сказать, последнего броска костей перед приходом армии Кербоги.

2 июня 1098 года, через четыре дня после совета командиров, крестоносцы начали штурм. Сначала, чтобы ввести обороняющийся гарнизон в заблуждение, они имитировали уход из лагеря многочисленного отряда рыцарей. Те, незаметно вернувшись под покровом ночи, присоединились к отряду под командованием графа Фландрии Роберта и Готфрида Бульонского перед воротами Святого Георгия. Меньшая группа во главе с Боэмундом заняла позицию у башни, обороной которой руководил Фируз. Убедившись, что часовых нет, первая часть группы Боэмунда установила осадную лестницу, закрепив ее наверху крепостной стены. Фируз ждал их, как и было условлено. «Микро франкос эхоме!» («Слишком мало франков!») – воскликнул Фируз в отчаянии. Он увидел, что людей слишком мало, чтобы иметь хорошие шансы овладеть городом{704}.

Подниматься по приставной лестнице в темноте нелегко, и делу совсем не помогало то, что внизу было много ретивых атакующих (включая рыцаря из Шартра Фульхерия), пытающихся взобраться по ней одновременно{705}. Под весом большого количества людей лестница с шумом опрокинулась, в результате чего некоторые получили травмы. Благодаря очередному везению, истолкованному как знак Божественного провидения, порывы сильного ветра смягчили шум. Лестницу удалось снова поднять, и рыцари взобрались по ней так быстро, как могли{706}. Собравшись наверху, крестоносцы двинулись вдоль стены, убивая по пути всех встречных, пока не достигли места, откуда смогли дать сигнал ожидавшим внизу Готфриду и Роберту Фландрскому о том, что пришло время начать штурм городских ворот{707}.