Появилась Арасели с дезинфицирующим раствором в руках, и Кораль попросила ее увести девочку.

— Мама, мама! — кричала Диана, но Арасели ласкою взяла малышку за руку и повела вверх по лестнице в ее комнату.

Карлос старательно продезинфицировал ранку, маленькую и неглубокую. Гораздо больше, чем порез на лбу, у Кораль болела ошпаренная, а еще сильнее — обожженная душа.

— Карлос, все в порядке. Я хочу встать. Помоги мне.

Он подставил ей руку, и Кораль, превозмогая дрожь в коленях, встала с дивана. Она была бледной как полотно.

Карлос понял, что жена вполне может устоять на ногах без его помощи, решительно развернулся и шагнул в сторону сына. Он занес руку, словно для того, чтобы ударить его по лицу, но заставил себя сдержать этот порыв. Не последнюю роль в таком решении сыграла явная готовность мальчишки принять это наказание. Тот не уворачивался и не пытался прикрыть лицо.

Карлос с трудом подавил в себе гнев и решил прибегнуть к другому способу. Он схватил сына за руку, потащил его за собой на террасу, затем в сад и в итоге приволок к сараю, в котором хранились инструменты и садовый инвентарь. Вот туда-то, в эту крохотную будку, он и втолкнул Николаса, причем сделал это достаточно энергично, но не настолько сильно, чтобы впечатать мальчишку в дальнюю стенку.

Все свои чувства он вложил в слова, которыми сопроводил эти действия, при этом вдруг осознав, что никогда раньше не говорил с родным сыном таким тоном:

— Да что ты, в конце концов, себе позволяешь! Сначала напал на меня и чуть было не отправил на тот свет всех нас! Теперь едва не изуродовал родную мать! Ты просто злобный варвар, которому доставляет удовольствие, когда его близкие мучаются и страдают! Твои выходки мне уже надоели. Все, хватит, будешь сидеть здесь! — С этими словами он захлопнул за собой дверь. Впрочем, через пару секунд отец вновь появился в дверном проеме и, внешне чуть спокойнее, но столь же грозным тоном добавил: — Не вздумай устраивать еще какие-нибудь гадости! Хватит изводить меня и маму. — Карлос погрозил сыну пальцем, тот, в свою очередь, смотрел на него не мигая. — Мы слишком долго терпели твое поведение, но всему бывает предел. Добрые слова у нас кончились, и желание дать тебе очередной шанс исправиться тоже иссякло. Все, игры и шутки в сторону! Ты растешь настоящим кровопийцей, сумел довести до нервного срыва даже такого золотого человека, как твоя мама! Больше я этого терпеть не намерен. С сегодняшнего дня ты живешь здесь. Так что устраивайся и приготовься к тому, что долго не выйдешь из этого сарая!

Карлос Альберт многозначительно замолчал, а Нико тем временем преспокойно сел на пол, подобрал под себя ноги и устроился поудобнее между каким-то ящиком и бухтой шланга. Затем он выразительно зевнул.

Отец сделал шаг вперед, и Николас оказался в буквальном смысле слова у его ног. Он хотел поговорить с сыном, обращаясь к нему сверху вниз, но тот даже не соизволил при этом поднять голову и посмотреть ему в глаза.

— Знаешь, что такое колония для несовершеннолетних? Тебе там самое место. Ты еще мал, и закон тебя защищает. Но у нас тоже есть права, и мы не позволим тебе нарушать их. Я напишу заявление в комиссию по делам несовершеннолетних, а доказательством твоих преступных действий станут травмы, полученные матерью. Ты за это до восемнадцати лет за решеткой сидеть будешь. Уверяю, жизнь там тебе медом не покажется. Тебя там научат дисциплине. Не захочешь по-хорошему — научат по-плохому. Оценишь, что такое свобода, когда днем и ночью тебя будут заставлять строем ходить. Ничего, ты еще пожалеешь о том, что сделал. Будешь на коленях умолять нас, чтобы мы забрали тебя оттуда. Ничего, тебе только на пользу пойдет. Хочешь не хочешь, а взрослеть придется! Я не позволю тебе разрушать мою семью!

Карлос вышел из сарая и с силой захлопнул за собой дверь.

Затем он проверил, насколько крепко держится внешний засов, и громко, так, чтобы Нико услышал, добавил:

— Пока что будешь сидеть здесь!

Кораль Арсе заперлась в ванной, чтобы привести себя в порядок и успокоиться. Она взглянула в зеркало и ужаснулась: бледная, как покойница, с красными глазами, вся в мелких шрамах и пятнах крови.

Кораль внимательно осмотрела порезы и пришла к выводу, что они не представляют реальной опасности. Даже самый крупный из них, скорее всего, заживет, не оставив сколько-нибудь заметного шрама. Женщина несколько раз ополоснула лицо холодной водой. Эту процедуру она повторяла как колдовской ритуал, как какую-то мантру, надеясь, что благодаря этому ярко-красные рыбки, сварившиеся в аквариуме, перестанут маячить у нее перед глазами. Она присела на край ванны, потому что ноги по-прежнему дрожали и отказывались держать ее. Сердце Кораль билось в бешеном и рваном ритме. Такими же неспокойными и запутанными были ее мысли.

Если физическое состояние матери постепенно все-таки улучшалось, то настроение и мысли становились все более мрачными. Ей казалось, что голова вот-вот лопнет от бурливших в ней переживаний и бессвязных обрывков мыслей — как тот самый аквариум, поставленный на стеклокерамическую конфорку новейшей электрической плиты. В душе Кораль словно прорвалась дамба, до поры до времени сдерживавшая поток дурных предчувствий и предзнаменований. Этот бурлящий поток мрачного отчаяния мгновенно затопил ее изнутри.

Кораль поняла, что дышит с трудом. Она словно захлебывалась тяжелыми мыслями и предчувствиями. Красные мертвые рыбки вновь замелькали перед глазами. Их становилось все больше, а кислорода в окружающем воздухе — все меньше. У Кораль закружилась голова, она почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног. Женщина задыхалась, но у нее не было сил сделать шаг и дотянуться до окна, чтобы открыть форточку и впустить в душное помещение свежий воздух с улицы.

Ей казалось, что ванна под ней куда-то проваливается, пол ходит ходуном. При этом она не могла ни встать, ни позвать на помощь, ни даже лечь на пол и свернуться калачиком, как это делала в детстве, когда ей бывало страшно, чтобы переждать очередную напасть и неприятности. Мать чувствовала, как какая-то скользкая когтистая лапа сжала ей желудок. Тошнота подкатила к горлу. Судорога прошла по всему ее телу, и Кораль инстинктивно наклонилась над раковиной. Через секунду ее вырвало.

Постепенно мир обрел привычную устойчивость. Воздух вновь стал поступать в ее легкие, но двигаться Кораль по-прежнему практически не могла. Кроме того, она вдруг почувствовала холод. Пропотевшая, насквозь мокрая одежда липла к ее телу. Женщина не могла ни встать, ни устойчиво сидеть на краю ванны. Чтобы не упасть, она медленно сползла на пол и осталась сидеть, прислонившись к ванне спиной. Взгляд ее теперь упирался в унитаз и биде, находившиеся буквально на расстоянии вытянутой руки.

Кораль обхватила колени руками и опустила голову. В этот момент она отчетливо представила себе собственного сына, неизлечимого психопата, маленькое чудовище, которому по какой-то дикой ошибке судьбы и природы были переданы ее гены. Мать отчетливо вспомнила момент родов, схватки, боль и мгновение, когда между ее раздвинутыми ногами появилось сморщенное личико сына.