Медлин растерянно смотрела на него. Для нее не было открытием, что Анатоль не знает французского, но удивляло, что он вообще взял книгу в руки.

«Он сделал это ради тебя», - прошептало ей сердце.

Невероятно! Анатоль всегда выказывал к ее интересам лишь презрение. Все последнее время…

Медлин нахмурилась, перед ее мысленным взором замелькали картины прошедших дней. Анатоль чинно прогуливается с ней по саду, хотя ненавидит цветы. Анатоль приказывает зажечь камин в библиотеке, хотя сам запретил ей там бывать. Анатоль пьет с ней чай, неловко держа чашечку крупной рукой.

Силы небесные! Неужели это возможно? Неужели он, на собственный грубоватый лад, пытался сделать ей приятное? А она была так глупа и слепа, что не видела этого. Даже прошлая ночь…

Рука Медлин соскользнула с дверной ручки. Отложив книгу, она подошла поближе к Анатолю. Солнечный свет, лившийся в окно, безжалостно вырисовывал каждую складку, каждую морщинку на его усталом жестком лице с ястребиным профилем, обнажая чувствительную и ранимую душу, которая скрывалась за этим гранитным фасадом. Где бы он ни был этой ночью, он не нашел там покоя и отдохновения.

Он смотрел в окно, глубоко погруженный в свои мысли, и Медлин думала, что он не замечает ее присутствия, пока не услышала:

– Простите меня, дорогая. Видно, это безнадежно. Чем нам делиться?

Еще минуту назад Медлин согласилась бы с ним. Но не теперь.

Она встала у окна рядом с мужем. Их локти почти соприкасались.

– Я могу научить вас французскому, - предложила она.

– Боюсь, у меня не хватит на это ума.

– О нет, милорд! Уверена, вы можете научиться всему, чему захотите.

Анатоль смолчал, только бросил на нее полный сомнения взгляд, который проник ей прямо в душу.

– Почему вы их так ненавидите? - спросила она. Он удивленно вскинул брови.

– Романа и его нелепого дружка? Я думал, это понятно без объяснений.

– Нет, я имела в виду книги. Ваш отец, судя по всему, был очень образованным человеком. Наверное, он хотел, чтобы вы читали вместе с ним.

– Единственное, чего хотел от меня отец, - чтобы я держался от него подальше. В библиотеке он искал спасения от мира, в особенности от меня.

Анатоль снова отвернулся от нее к окну, и казалось, что сейчас он опять замкнется в угрюмом молчании. Но на этот раз он, очевидно, был слишком подавлен, чтобы с обычной бдительностью охранять свои воспоминания от чужих ушей.

Устало проведя рукой по глазам, он сказал:

– После смерти матери отец заперся в библиотеке наедине со своим горем. Он почти ни с кем не виделся, даже с членами семьи. Разумеется, за исключением Романа.

– Романа?

– Да. - Губы Анатоля дрогнули в горькой усмешке. - Мои родители обожали Романа, они видели в нем сына, которого хотели бы иметь вместо меня. Красивого, умного, очаровательного. Даже лежа на смертном одре, отец хотел видеть Романа.

Медлин подумала, что это многое объясняет, и вражду между двоюродными братьями, и неудовольствие, которое каждый раз проявлял Анатоль, когда она уединялась в библиотеке. И все же ей казалось, что часть истории осталась недосказанной, что главное связано с трагедией брака родителей Анатоля. Сесили Сентледж не была выбранной невестой и умерла молодой, а ее муж, в сущности, помешался от горя.

– Как мог ваш отец поступить подобным образом? Отвернуться от сына, отрешиться от мира? Вы ведь были совсем ребенком, когда умерла ваша мать. Кто вас воспитывал? Кто занимался поместьем?

– У меня был мистер Фитцледж. Он учил меня обязанностям хозяина замка Ледж.

– Но вам было не больше двенадцати лет!

– Десять с небольшим. Но я быстро повзрослел.

«Слишком быстро», - подумала Медлин, глядя на морщинки у глаз, жесткие складки, идущие от носа к углам губ, - все эти следы забот и печалей, благодаря которым Анатоль выглядел старше своего возраста. Она никогда не встречалась с Линдоном Сентледжем, но могла лишь презирать человека, который столь эгоистично замкнулся в своем горе, презрев свой долг и своего ребенка.

Очевидно, эти мысли отразились на ее лице, потому что Анатоль бросился на защиту отца:

– Он делал все, что мог, покуда силы не оставили его. Иногда он помогал Фитцледжу и крестьянам. Дело в том, что отец славился умением находить потерянные вещи. Единственное, чего он никак не мог найти, - своего потерянного сына.

Анатоль пытался шутить, но взгляд его оставался печальным. Медлин смотрела в его глаза и видела Анатоля ребенком - одиноким, заброшенным, подавленным ответственностью, слишком большой для его возраста, мечтающим о том, что дверь библиотеки, наконец, для него откроется. Однако этого так и не случилось.

Медлин хорошо понимала его боль. Ее родители тоже никогда не были ею довольны, и она всегда чувствовала, что им хотелось бы иметь другую дочь вместо Медлин с ее любовью к книгам, излишне дерзким языком и огненно-рыжими волосами.

Она нежно положила руку на ладонь Анатоля - без единого слова, впервые в жизни понадеявшись на молчание.

Анатоль уставился на ее руку, словно этот жест утешения, был ему незнаком. Потом медленно, один за другим, переплел свои пальцы с ее пальцами.

– Медлин, я… - начал он и умолк. Лицо его исказилось болезненной гримасой. - О черт! Вчера ночью…

Он снова умолк, и лицо Медлин вспыхнуло. То, что произошло в спальне, и то, чего не произошло, - было слишком болезненным предметом для них обоих.

Поэтому Анатоль заговорил о другом:

– Простите меня за все. За то, что я вышвырнул вашего друга француза. Я просто с ума сошел от ревности. Ведь у меня нет таких изысканных манер, и я никогда не годился для званых вечеров и тому подобного времяпрепровождения.

– Я тоже, - сказала Медлин. Поймав его недоверчивый взгляд, она быстро закивала:

– Это правда. Я всегда умудрялась сказать что-нибудь не то. Меня с позором выставляли с куда более пышных приемов, чем ваш, мистер Сентледж.

Он улыбнулся.

– И я не хотела оскорблять ни вас, ни вашу семью.

– Это неважно.

– Нет, важно. У вас и так напряженные отношения с родственниками, а я только подлила масла в огонь. Мне не следовало говорить, что я не верю в легенду об Искателе Невест.

– Почему? Это просто глупая сказка. Иногда я и сам в нее не верю.

Медлин должна была бы обрадоваться, ведь она сама хотела видеть Анатоля менее суеверным, более просвещенным. Почему же тогда его слова наполнили ее душу странной печалью?

– В легендах есть одна опасность, - подумала она вслух.

– Какая?

– Иногда… - Она запнулась. Трудно было признаться даже самой себе. - Иногда даже самый разумный человек на свете может пожелать, чтобы легенда стала былью.