– Хорошо. Мне придется его написать. Подай перо, чернильницу и кусок пергамента вон с того стола.

Анатоль поспешно повиновался, стараясь скрыть обуявшие его радость и нетерпение.

– Только пиши по-английски. Никакого другого языка я не знаю.

– Мне это хорошо известно, - с сожалением вздохнул Просперо. Откинув плащ, он уселся за стол.

Анатоль встал у него за спиной, заглядывая ему через плечо. Просперо, нахмурившись, обернулся.

– Я не могу сосредоточиться, когда ты стоишь у меня над душой.

Анатоль неохотно отошел.

– Это очень тонкое заклинание, - продолжал Просперо, обмакивая перо в чернила. - Надо записать его по возможности точно, иначе оно может оказаться опасным.

– Опасным?

– Да, Мальчик. Вмешиваться в тайную жизнь женского сердца всегда опасно.

Анатоль задумался. Перед его мысленным взором предстал образ Медлин, ее лицо, такое нежное и ясное. Он ощутил укол вины, ведь он собирается лишить ее свободной воли, вселить в нее такое же отчаянное желание, какое терзало его самого. Но, черт возьми, Медлин же предназначена ему! Так решил Искатель Невест.

К тому времени, как Просперо дописал, Анатоль поборол в себе все сомнения. Скатав лист пергамента, дух протянул его потомку.

У Анатоля дрожали руки, когда он разворачивал свиток. Нетерпеливый взгляд уперся в одну-единственную строчку. Он нахмурился.

– Это очень короткое заклинание.

– Но необычайно сильное.

– Как с ним обращаться?

– Сам поймешь, когда прочтешь слова. Анатоль подошел поближе к светильнику, поднес лист к свету. Почерк Просперо был так неразборчив, что Анатоль испугался, решив, что старый дьявол забыл о его просьбе и писал на латыни или греческом. Вглядевшись, он наконец разобрал написанное. Всего три слова.

– Просто… просто люби ее.

Просто любить ее? Анатоль недоуменно наморщил лоб.

– Какого черта! Что это за заклинание? - спросил он, оборачиваясь к Просперо, но предок с легким шорохом растворился в воздухе.

– Просперо! - взревел Анатоль, и в тот же миг страшная мысль, подобно раскаленной игле, пронзила его разум. Проклятый колдун, как обычно, играл с ним, он даже и не собирался выполнять его просьбу.

Боль отчаяния сменилась бессильной яростью.

– Будь ты проклят! - крикнул Анатоль. Он разорвал пергамент на клочки и швырнул их на пол. - Какой же я глупец, что обратился к тебе за помощью! Прими мою благодарность, старый дьявол!

Схватив светильник, Анатоль бросился вон из башни. Вслед ему раздался смех - издевательский, но не лишенный сочувствия.

Грозовая ночь сменилась ясным тихим утром. Солнце блестело на мокрых цветах и густой траве, которой заросла дорожка, ведущая от прибрежных скал к замку Ледж.

Вот только Анатоль не замечал теплых солнечных лучей, ласкавших его лицо. На сердце у него лежала камнем тоска, а тело ныло после ночи, проведенной на ветру и под дождем. Всю ночь он простоял, прижавшись спиной к скале; и только под утро забылся сном.

Он часто поступал, как в детстве, когда не мог справиться с переполнявшим его душу горем. К ужасу бедного Фитцледжа, мальчик убегал в бурную ночь и прятался в скалах.

В потоках дождя были незаметны слезы, катившиеся по его щекам. Там, на пустынном берегу, он мог выпустить на волю свой дар, не боясь причинить кому-нибудь вред. Внизу море билось о берег, а чуть повыше Анатоль, не поднимаясь с места, швырял в скалы валуны, которые не смог бы сдвинуть с места и великан. Горе и гнев удесятеряли его силу, а напряжение мысли доводило до обморока. Наутро его находил Фитцледж и бережно нес на руках к домику привратника. После таких приступов Анатоль на время успокаивался.

Сегодня так не случилось. Анатоль сморщился от боли в пояснице, с отвращением отдирая от спины еще не просохшую рубашку. Может быть, потому что он слишком стар, чтобы швыряться камнями, слишком стар, чтобы плакать. Он просто стоял на скале, снова и снова вызывая в памяти сцену в спальне Медлин, снова и снова слыша издевательский смех Просперо. Но более всего мучили его три загадочных слова.

«Просто люби ее».

Этот бесполезный совет отнял у Анатоля последнюю надежду завоевать сердце Медлин. Ни заклинания, ни чар, ни любовного зелья. Он устало вздохнул, пригладил волосы, желая теперь лишь одного: спасти остатки достоинства. Проскользнуть в замок Ледж незамеченным, чтобы никто не увидел всей глубины его падения.

Ему удалось миновать конюшни, избежав зорких глаз конюхов, свернуть на боковую тропинку, ведущую в сад леди Дейдры, - и тут он увидел, что кто-то вышел из дома.

Медлин. Его жена.

Лицо Анатоля залила краска стыда, и он вновь подивился способности этой женщины заставать его врасплох. С проворством, на какое он уже считал себя неспособным, он спрятался в гуще рододендронов.

В детстве это место служило ему самым надежным убежищем. Только отсюда он мог видеть мать вблизи, видеть следы слез на ее лице. Его охватила печаль при мысли, что теперь он тоже прячется, только от другой женщины.

Анатоль молил бога, чтобы Медлин поскорее вернулась в дом. Только бы она не отправилась на обычную прогулку по всему саду, чтобы набрать новый букет! Каждое утро Медлин заваливала весь дом этими чертовыми цветами.

Впрочем, по походке было видно, что ей совсем не до цветов. Она бесцельно брела по тропке, и соломенная корзинка била ее по ногам. Шаль, перекинутая через плечо, сползла почти до земли, но Медлин этого не замечала.

Вытянув шею, Анатоль попытался разглядеть ее лицо, но черты Медлин скрывали широкие поля зеленой шляпки. Наконец она подняла голову и быстро-быстро заморгала, словно удивленная тем, что светит Солнце. Ее лицо показалось ему осунувшимся и очень бледным. Свойственное ей выражение веселого любопытства ко всему на свете исчезло без следа. И даже издалека были видны распухшие и покрасневшие глаза, обведенные черными кругами. Неужели она проплакала всю ночь?

Сердце защемило от желания подбежать к ней, прижать к себе… но Анатоль подавил этот порыв. Как он мог предлагать Медлин утешение, если сам был источником ее несчастья?

Она долго простояла так, оглядывая сад, потом тяжело вздохнула, опустила голову и пошла к дому. Цветочная корзинка так и осталась пустой.

Анатоль глядел ей вслед, и ему казалось, что Медлин накрыла тень, так хорошо ему знакомая. Когда-то он видел, как эта тень постепенно наползает на лицо его матери, лишая ее радости, разума, самой жизни.

О боже! Анатоль прижался лицом к шершавому стволу, от ужаса кровь застыла в его жилах. Надо было послушаться внутреннего голоса и отослать Медлин в первый же день!

Теперь уже поздно. Что же делать?