– Ты по поводу Пепельного тоже так мне сказал… – глубокомысленно хмыкнул домовой. – И что вышло?

Ответить Нику не дала Глаша:

– Подлетаем! Сейчас будет круто!

Едва Ник успел сжать невидимые ремни безопасности, удерживающие его на летучем агрегате, как платок-дирижабль ухнул вниз. Стиснув зубы, он крепко зажмурился, слыша, как в голос матерится домовой, как смеется Глаша, а в голове билась одна-единственная мысль – только бы не опоздать…

Я очнулась ото сна потому, что меня придавили к полу чьи-то руки, лишая воздуха и возможности двигаться. Одеяло сослужило плохую службу, превратившись в крепкие путы, которыми меня и не преминули спеленать. Вопрос только – кто! Я слышала какое-то рычание и отрывистые слова, но не смогла их понять.

Идея закричать оказалась плохой.

Едва я набрала в грудь побольше воздуха и разразилась громким криком, зовя на помощь Афона, Борьку и вообще всех, кто сможет помочь, как меня тут же рывком подняли и так дали под дых, что я несколько мгновений только и могла, что пытаться втянуть в себя хоть немного воздуха. Затем с моей головы сдернули одеяло, и я пожалела, что удар пришелся не по голове.

Меня держали два караванщика, только теперь они весьма отдаленно напоминали мне тех, с кем нам вместе довелось держать путь. Глаза горят красным, нос провалился, зубы явно жмут и просят зубной щетки. Только одежда осталась прежней, с трудом, но позволяя их узнать. Самым страшным оказалось то, что все стали такими красавцами, лишь верблюды, мул, Афон и Борька не изменились. Теперь они лежали, мыча и бешено брыкаясь, спеленутые, как и я, на полу у открытой крышки люка.

Мне повезло больше. Кляп в рот мне не засунули, и я могла хотя бы попытаться достучаться до бесчинствующих… кого?

Ответ пришел сам.

– Гули? Вы все гули?!

Ко мне подошел предводитель каравана:

– Да. А вам не повезло. Сначала мы съедим твою печень, потом печень твоих братьев… мы едим свежей только ее. Только она делает вашу кровь чистой… А после подвесим вас на крюк в подземелье, чтобы вы «приготовились», и на обратном пути съедим…

Я почувствовала какое-то безразличие. Значит, все? Мой жизненный путь подошел к концу? А я даже ничего не видела. Так недолго любила. Так мало радовалась. И Мафаня, нет – мама, и отец не узнают, где мои косточки. И Ник не найдет меня. Никогда.

Что же делать? Может, потянуть время разговором?

– Значит, это ваше логово? И вороны тут ни при чем?

Гуль расхохотался.

– Ты так ничего и не поняла? Вороны – наши соседи! Они, как и мы, так любят нежное мясо девиц… и прилетают сюда тогда, когда мы возвращаемся домой с добычей, а мы говорим доверчивым путникам, что приближается песчаная буря. В этот раз нам не повезло. Поход оказался пустым, и если бы не наш верный слуга Мухамед… Он всегда нас выручает. Придерживает у себя странников для нас в обмен на то, что мы не тронем их деревню. Глупец! Однажды у него не будет для нас гостинца, и мы заберем кого-то из его соседей. А потом и их с братом! – Оборвав исповедь, он что-то зычно скомандовал на своем «гульском» языке тем, кто держал меня. Парни, исполняя приказ, бодренько потрусили со мной наперевес к распахнутому люку, куда уже спихнули Афона и Борьку.

Эх, а как умирать-то не хочется!!!

В подвале мне поначалу показалось, что стоит непроглядная тьма. Я смогла оглядеться только спустя несколько долгих минут. За это время меня успели раздеть, оставив только панталоны, и бесцеремонно положили на шершавую ровную поверхность. Судя по ощущению, этой поверхностью оказался деревянный стол, так как я моментально нахватала столько заноз, что невольно сравнила себя с ежом.

Затем бравые гули, истекая слюной, привязали меня за руки и за ноги к кольцам, вделанным по бокам стола, и, гортанно переговариваясь, отступили. За спиной послышалась какая-то возня, а затем голосом Борьки раздалась такая отборная брань, что даже гордость взяла за моего жеребца! К сожалению, передать смогу только в цензурном переводе, так как я и слов-то таких не знала, а потом и вовсе забыла!

– Волки позорные! Верблюды трехгорбые, да чтоб вас всех, разом и по очереди! Чтоб вас подкинуло и разорвало! Свободу мне, Борюсику Рыжему! Ну и еще тем двоим тоже…

После такой тирады к нему присоединился хриплый голос Афона:

– А я вообще – Змей-мутант! Мой вид занесен в охранную книгу Наукограда! Тронете – сами в мутантов превратитесь!

– Ха-ха-ха, – послышался смех гуля. – Ты еще, я вижу, и слепой? Мы и так уже не одну сотню лет мутанты… Кстати, я подумаю. Вполне возможно, что убивать тебя не будем. Гораздо выгоднее превратить в гуля. Ты сможешь летать и красть для нас девиц из окрестных аулов. Подумай над этим предложением! А сейчас мы на время вас оставим, чтобы вы смогли попрощаться друг с другом. Что мы, нелюди какие, что ли?

Послышались приглушенные голоса, и удаляющиеся шаги зашаркали по каменным ступеням. Мы остались одни.

– Вась, ты как? – раздался виноватый голос Афона.

– Отлично! Лежу, отдыхаю! – хмыкнула я и набросилась на него: – Ведь просила же не спать! И не было бы сейчас такой проблемы!

– Да я и не спал! Может быть, задремал. Тут мне кто-то сзади по голове как треснет, я и отрубился. Очнулся, смотрю – Борьку повязали и тебя вяжут!

– Ладно. Теперь быстро освободи нас и придумай, как отсюда сбежать. Может быть, тогда прощу! – Я сменила гнев на милость.

– С радостью бы, но не могу! Я тоже привязан к крюку!

– Так наколдуй чего-нибудь полезного! – Я попыталась извернуться, чтобы увидеть его, но увидела только колонну.

– Да говорю же – не могу! У меня руки связаны!

Тут даже у Борьки лопнуло терпение.

– Ты что, руками заклинание говоришь? Или сам себя сурдопереводишь?

– А вот об этом не надо! – смутился Змей. – Это моя сугубо личная жизнь!

– Ладно, не можешь и не надо! Не знаю почему, но в магии я всегда обходилась без рук!

На миг погрузившись в оцепенение, я почувствовала жар, идущий из груди, и призвала этот жар в окружающий нас неласковый мир. И зажмурилась, спасаясь от яркого света, брызнувшего от появившегося надо мной шарика.

– А, так ты о бытовой магии? – уточнил Афон.

– Я о магии вообще! Хочу с ее помощью освободиться!

– А меня освободишь, хозяйка? – заскулил где-то сбоку Борька. – Не хочу я, чтобы меня всякие гули жрали! Да еще в протухшем виде!

– Вообще-то я говорю обо всех! Поверьте, не очень-то приятно тут лежать голой, с кучей заноз в моей драгоценной заднице и ждать, когда у меня съедят печень! – Таак! Спокойно! Еще чуть-чуть, и у меня начнется истерика!

– В голом? – оживился Афон. – Ну… тогда я сейчас попробую что-нибудь сделать… Могу приятную музыку наколдовать…. Или приятный запах… а то тут что-то мертвечинкой пованивает, сосредоточиться невозможно!