Мы брели и горланили песни во всю глотку, наслаждаясь жизнью. Только после тяжелых мучений, ежеминутного риска радуешься тому, что по-прежнему существуешь. И жизнь, даже такая дрянная, становится приятной. Ночь была чернее черного, освещение не горело, мы набрали полные руки бутылок и на обратном пути столкнулись нос к носу с Ломако и Муссолини.

– О, вот и наши орлы из первого батальона! – радостно потер руки в предвкушении мести за мой несдержанный язык зам. по тылу полка. – Пьяницы, надо обязательно их примерно наказать! Особенно Ростовцева! Все за мной к дежурному по полку!

– Пусть пока отдыхают, завтра разберемся, – потянул его за руку в сторону командирского модуля замполит полка. – Пусть ребята расслабятся один раз за два месяца. Отстань от них.

Муссолини был навеселе и потому в хорошем настроении, он слегка покачивался из стороны в сторону.

– Миша, ты скоро? – крикнул замполит.

– Иду, иду! – откликнулся кто-то заплетающимся языком и из-за угла на нетвердых ногах вырулил шеф особистов, пытавшийся неслушающимися пальцами застегнуть ширинку.

– Лейтенанты! Шагом марш отсюда! Отдыхать! – повысил голос Мусалимов.

Мы дружно, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу, направились к своим собутыльникам.

– Витька, а ты в темноте за лейтенанта тоже сошел! Промолчал, что прапорщик, скрылся за нашими спинами! А завтра, крыса тыловая, будет искать третьего лейтенанта, и им, наверное, окажется Острогин! – засмеялся я, теребя за кудрявые волосы прапорщика.

– А что, прапорщик не человек? – возмутился Бугрим.

– Такой, как ты, конечно, человек, а вот начальники складов – это все козлы, чмыри! Жулье! – прокричал Сережка в ухо Виктору и полез обниматься.

– Отстаньте, пьяницы, я уже устал вас тащить под руки! Стойте на ногах, а то бутылки разобьем! – отстранился прапорщик.

– Это кто тут хочет пузыри разбить? Где эти негодяи? – раздался зычный командный голос с напускной серьезностью, по которому я узнал командира танкового батальона Романа Ахматова. Он сидел на лавочке у входа в женский модуль.

– Товарищ майор! Здравия желаем! Это мы хулиганим, дисциплину нарушаем! Приглашаем Вас к нашему стволу! – расплылся я в счастливой пьяной улыбке.

– Наверное, не к стволу, а к столу? – уточнил сидевший рядом начальник штаба батальона Гена Светлооков.

– О-о-о! Танкисты в полном составе! – закричал Серега.

– Пойдемте с нами, с удовольствием приглашаем вас, присоединиться. Особенно лично я, как бывший танкист, – пробормотал я заплетающимся языком.

– Нет, мужики! Пойдемте к нам! У вас на столе уже пусто, шаром покати, и пьянка перешла в фазу вялотекущего, но усиливающегося скандала с переходом в драку, – сказал комбат.

Мы попытались робко возразить, что, мол, коллектив ждет, что приглашаем к себе…

– Ерунда! – рявкнул Роман. – Какой, к черту, коллектив! Там все попрятались по комнатам или сбежали, когда зам. по тылу с замполитом зашли разогнать этот бедлам. Сейчас кое-кто вернулся, но это уже не мероприятие. Да и потом, не для того мы тут пятнадцать минут вас караулим, чтобы вернуться с пустыми руками. Итак, марш за мной!

И в довершение своей тирады Ахматов схватил нас с Сережкой за руки и повел за собой, подавив последнее сопротивление, а Геннадий подхватил Бугрима, который нес бутылки.

Мы пришли в модуль к танкистам, где я оказался впервые за год службы, как-то не доводилось тут бывать. Довольно уютная комната комбата была перегорожена тремя шкафами и делилась на две части. В одной пили, а в другой спали. Там, где спали, храпел уже «готовый» замполит, а за столом сидели командир роты Скворцов и какая-то брюнетка. Довольно симпатичная, стройная девушка, правда, после стольких рюмок симпатичной показалась бы, наверное, любая.

– Знакомьтесь, мужики, это Элеонора, если кто не знаком, а это наши славные пехотинцы…

– А я их всех знаю, кроме вот этого лейтенанта, – ткнула она в меня пальцем.

– О, это замполит первой роты Ростовцев. Сейчас мы будем обмывать его орден. Правильно я говорю? Ты ведь сегодня виновник торжества? – больше утвердительно, чем вопросительно произнес комбат.

– Ага, – кивнул я головой и уставился на девушку.

– Наливать наливай, а на деваху мою не глазей, а то еще одну дырку в ней просверлишь, – громко рассмеялся комбат и похлопал меня по плечу.

– Разливай по бокалам полнее, не стесняйся. Тут все свои! Ик-ик… – пьяно заикал начальник штаба, сел за стол и отключился со стаканом в руке.

Оказывается, он все это время бродил на автопилоте. Делать нечего, я понял, что от танкистов отделаться «малой кровью» не получится и живыми они нас к своим уже не выпустят. Я быстро разлил коньяк по хрустальным французским стаканам, а затем Роман произнес:

– За братство по оружию, за пехоту, которой тут достается больше всех, ну и за тебя, замполит. До дна!

– Пей, пей до дна, до дна, – принялся подбадривать меня Скворцов, пресекая мою попытку не допить.

– Не оставляй зло, посуда должна быть пустой, а то не видать тебе больше наград! – И Ахматов ладонью прижал стакан за донышко к моим губам.

– Роман, постой, уже в глотку не лезет! – Я поперхнулся и закашлял.

– Нэ лизэ! Ты как в анекдоте про парубка в першую брачную ночь, – усмехнулся Бугрим.

– Рассказывай, – распорядился Роман.

– Парубок женился, а шо з молодой жинкой делать, не знает, – начал рассказ Виктор. – Приходит к папане и говорит: «Тату, шо з ней робить и как?» Отец отвечает: «Сынку, все будэ нормально. Погладь невесту, поцелуй, и пойдет как по маслу». Проходит час, прибегает сынок, весь взъерошенный и перепуганный: «Тату, шо робыть – нэ лизэ ну ни як!» Отец его успокаивает: «Не волнуйся, кажи, щоб помогла!» Проходит еще час. Вновь сын примчался и будит отца: «Ой тату, нэ лизэ, ну никак!» Отец опять успокаивает: «Пойди в сени там крынка пятилитровая со сметаной, возьми с собой, помакнешь – поможет». Парубок убег, еще через час возвращается, потный, усталый, и с порога орет благим матом: «Батька, не лизэ, ну ни как нэ лизэ!» Отец удивленно спрашивает: «И со сметанкой?» – «Ни, тату, в крынку к сметанке ни как нэ лизе!» Ха-ха-ха! Так и ты – не лезет! Как это коньяк не лезет! Сделай над собой усилие, постарайся!

– Ха-ха-ха, – засмеялись те из сидящих за столом, кто еще немного соображал.

– Второй тост – за милых дам! Пусть они среди нас в единственном экземпляре, но зато каком! – произнес комбат второй тост на правах хозяина и старшего.

– Предлагаю выпить за друзей танкистов! – произнес Бугрим и взялся за очередную бутылку.

– П-попрошу помедленнее, – вымолвил я чуть слышно, выпил, и комната поплыла перед глазами.

– Эх, совсем еще зеленый! Нужно Василию Ивановичу сказать, чтоб тренировал! – услышал я сквозь густую пелену алкоголя, окутавшего мозг, голос Романа и отключился на полчасика.