Пока Семеныч говорил, Она не порывалась его перебить, как бывало обычно. Казалось, Она внимательно его слушает, сопоставляя с собой. Серьезность и грусть источал Ее взгляд, который тоже, как и у Семеныча, упирался в лобовое стекло.

Семеныч смолк, Она включила радио и откинулась.

– Форс-мажорных, значит, – почти неслышно проговорила, удобно прислонившись затылком к краю спинки сиденья.

– Да, – твердо ответил Семеныч и почувствовал неладное. Идя на обгон, он включил левый поворотник и сконцентрировал свое внимание на маневре. Видимость была плохая на узком участке шоссе. Пробормотал: – Вот, не дай бог, что-нибудь случится: люди пропадут или землетрясение произойдет, небо порвется. Поняла меня? Это из-за тебя все происходит с нами. Какая-то нереальная дрянь. И не думай! Если что-то случится…

Семеныч оборвал фразу: в зеркале заднего вида он заметил черную ауди, которая приближалась к его автомобилю, ловко обгоняя машины. Семеныч перевел взгляд на Нее: Она расслабленно полулежала на кресле, повернув голову к окну. Она не двигалась, будто задремала, хотя минуту назад была во вполне бодром состоянии.

«Что он хочет, что еще ему нужно? Для чего это бессмысленное преследование? Остановиться?» – Семеныч почувствовал некоторую вибрацию, начавшуюся в кончиках пальцев руки, лениво придерживающей руль. Словно что-то входило в него и меняло его состояние – это не было похоже ни на слабость, ни на невесомость – но в то же время ощущение пространства немного преобразилось, точно рассосредоточилось. Будто клетки, составляющие его организм, перестали быть единым целым.

Машина Ребенка сместилась влево, ближе к разделительной полосе. Семеныч не спускал глаз с бокового зеркала, обзор в нем был затруднен из-за стекающего дождя. Черная ауди ехала с выключенными фарами, на которых стояли тонированные накладки. Поэтому автомобиль выглядел зловеще: черными были и тонированные стекла.

Рядом едущие машины медленно стали растворяться, словно дождь стирал их, пока не совсем не исчезли в пасмурной сумеречности. Погасли фонари на столбах. Из-за дождя опустевшая дорога казалась вырванным из города отрезком. Впереди и позади видимость оканчивалась сероватым туманом.

Небо стало сливаться с землей.

В зеркале заднего вида по-прежнему виднелась машина Ребенка. Теперь она не догоняла, не отставала, а неотступно следовала за автомобилем Семеныча.

Семеныч увеличил скорость, но черная ауди следовала за ним как на привязи. Расстояние между ними не поменялось.

Разозлившись, Семеныч стремительно, но плавно затормозил и остановился на обочине. Как только он вылез из машины, дождь резко прекратился, оставив после себя плотную взвесь влажного воздуха. Создавалось, ощущение, что дождь замер. В воздухе остались висеть мелкие капли, не долетевшие до земли. Семеныч решительно вышел на середину дороги и встал лицом к летевшему навстречу автомобилю Ребенка.

«Давай! – мысленно подстегнул Семеныч черную ауди. – Ты этого хотел?»

Семеныч уже различал застывшие в ненависти черты бледного лица Ребенка.

Автомобиль приближался.

Тонированные фары. Теплый капот. Мокрое стекло. Вязкое тело Ребенка. Шершавое кресло. Еще одно. Багажный отсек.

* * *

– Ну и как это понимать? – озадачился Второй. – Это за гранью!!!

– Как ты ощущаешь себя в Ребенке? – не слушая Второго, Первый думал о своем.

– Как прежде. Энергию он тянет, а у меня ее не прибавляется.

– Может, нельзя спускаться в низший мир?

– Можно. Катенок в кошку спустилась, и ничего. Выжила, – решил Второй.

– Чудом. Еще немного, и она стала бы обыкновенной кошкой. Она просто вовремя умерла, избавившись от ограниченного тела.

– Тут вот какая проблема, – замялся Второй. – Когда опускаешься в человека, он тянет в себя понемногу. Завладевает. И сам не свой, и тебя убивает. Кто победит в этой схватке – неизвестно.

– Все эгрегоры, что пробовали спускаться вниз, были подвержены уничтожению со стороны человека?!

– Не знаю. Я говорю, что на практике со мной происходит. Люди не знают, что с ними до рождения и после смерти происходит. И мы не знаем, спускался ли кто из наших, и чем это закончилось. Мы толком не в курсе, что нас рождает и убивает, где нам это понять?

– Как же ты теперь? – Первый подумал о том, что Ребенок уничтожит Второго.

– Я нормально, – уверенно ответил Второй. Он почему-то не хотел волновать Первого и рассказывать о том, что дело оказалось гораздо серьезнее. Второй понимал, что выйти из Ребенка получится с большим трудом, то есть, он совсем не понимал, каким образом это происходит. Но, тем не менее, Второй не терял бодрости духа. Он также знал, что если бросит свою идею уничтожения великого эгрегора незавершенной победой или неокончательным поражением, то эта оставленная идея «сожрет» его. Он солгал: – Я в любой момент могу вытянуть себя из Ребенка.

– Вытяни?

– Вот убью Ее и вытяну. Не может Она сильнее меня быть, – Второй закипел от негодования. И Первый неожиданно почувствовал, что и ему начинает надоедать эта человеческая пара. Если раньше он не одобрял агрессии и злости Второго, то сейчас Первый больше заботился о том, что Второй слишком быстро теряет энергию. Хозяин молчит, а Мика постоянно начал рассредотачиваться, теряя мощь и силу. Первый уже сомневался в его «великости».

Второй не сказал Первому, что выйти из Ребенка, скорее всего, не получится. А его ненависть, смешавшись с «навязанной» ненавистью Ребенка, образовала собой гремучую смесь, которая убивает и Второго, и Ребенка. Второй даже подумал о том, что слияние человека и эгрегора рождает новую сущность, стоящую выше эгрегоров. На следующей ступеньке форм жизни, как сказал бы Первый.

Но Второй не терял надежды, что он справится. Надежда слабела и таяла с каждой неудачной попыткой, но не покидала Второго окончательно.

– От каких ты источников питаешься? – Первый искал варианты восстановления Второго.

– Не знаю, – отмахнулся Второй. – Не знаю даже от кого образовался, от одного или от миллиона. Я не чувствую от кого-то конкретного подпитки. Так, от некоторых помаленьку, как проценты от тысячи мелких вкладов в банках.

– Ты почти человек, – Первый улыбнулся сравнению.

– Ребенок влияет, – рассмеялся и Второй. И тут же разозлился: – Опять неудача! Ну что это произошло сейчас?! Давай, философ, выдай мне версию.

– Хм… Первое, что мне приходит на ум: молекулы Семеныча и автомобиля с Ребенком перестали притягиваться и прошли через друг друга. Потом молекулярные связи восстановились.

– Чего?! – Второй являл собой полное возмущение от того, что ничего не понял. – Другую давай версию.

– Кто-то поработал со временем. Все происходило в одной точке времени, где пересеклись Семеныч и Ребенок. Но кто-то развел эти точки. Возможно, не в плоскости. Но тогда лопается теория о том, что время линейно.