Почему вирус Рестона так похож на заирскую лихорадку Эбола, если он предположительно происходит из Азии? Если штаммы берут начало на разных континентах, они должны сильно отличаться друг от друга. Одна из версий заключается в том, что штамм Рестона возник в Африке и не так давно прилетел на Филиппины на самолете. Другими словами, Эбола уже попала в сеть и в последнее время путешествует. Эксперты не сомневаются, что вирус может облететь весь мир за считаные дни. Возможно, Эбола пришла из Африки и приземлилась в Азии несколько лет назад. Возможно – это только предположение, – Эбола попала в Азию внутри диких африканских животных. Ходили слухи, что богатые филиппинцы, владеющие частными поместьями в тропических лесах, незаконно ввозят африканских животных, выпускают их в филиппинские джунгли и охотятся на них. Если Эбола живет в африканских животных, на которых охотятся, – в леопардах, львах или в Капских буйволах, – то она могла попасть на Филиппины именно таким путем. Это только предположение. Как и все остальные филовирусы, Эбола Рестон скрывается в тайном убежище. Однако вполне вероятно, что вся вспышка Рестона началась с одной обезьяны на Филиппинах. Одна больная обезьяна. Эта обезьяна была неизвестным индексным случаем. Все началось с одной обезьяны. Эта обезьяна, возможно, подхватила четыре или пять частиц лихорадки Эбола, которые произошли от… остается только догадываться.

Август 1993 года

Шоссе

Дорога к горе Элгон ведет из Найроби на северо-запад в кенийские предгорья, поднимаясь по зеленым холмам, устремленным в небеса Африки. Она проходит мимо маленьких ферм и «заплаток» из кедровых лесов, а затем выходит к обрыву и, кажется, уходит в космос, в чашу желтой дымки – рифтовую долину. Дорога спускается в рифт, пробираясь мимо изрезанных морщинами утесов, пока не достигает дна и не исчезает в саванне, испещренной деревьями акации. Она опоясывает озера на дне рифта и проходит сквозь рощи желтокорой акации, желто-зеленые и светящиеся на солнце. Дорога ведет к городам, стоящим на берегах озер, а затем поворачивает к западу, к линии голубых холмов – западной стороне рифта, поднимается по холмам, превращаясь в прямое, узкое двухполосное шоссе, запруженное чадящими домами на колесах, связывающее Уганду и Заир.

Дорога к горе Элгон – часть шоссе СПИДа, шоссе Киншаса, дорога, делящая Африку пополам, по которой СПИД прошел путь откуда-то из дождевых лесов Африки и ко всем местам на Земле. Дорога когда-то была грунтовой дорогой, проходившей сквозь сердце Африки, и ее практически невозможно было пройти полностью. Длинные участки ее были вымощены брусчаткой в 1970-х годах, и по ним начали ездить грузовики. И вскоре в городах вдоль шоссе появился вирус, вызывающий СПИД. Но то, откуда он пришел, до сих пор остается загадкой.

Дорога к горе была мне знакома; еще ребенком я путешествовал по ней. Родители, братья и я некоторое время жили на маленькой ферме семьи из народа луо на холмах с видом на озеро Виктория – традиционной ферме с глинобитными хижинами и бома – загоном для скота. Я не был в Африке с 12 лет, но, если вы познакомились с Африкой в детстве, она навсегда останется частью вас. Я босиком ходил по теплому речному песку и чувствовал запах крокодилов. Я был знаком с тем хрустом, с которым мухи цеце ползают по волосам. Я все еще могу себе представить голоса, говорящие на английском с мягким акцентом языка луо, призывающие меня чувствовать себя как дома и есть больше жира из бараньего хвоста. Я помню, каково было просыпаться в сером предрассветном свете, не понимая, где я, видя перед собой глиняную стену с круглым отверстием и постепенно осознавая, что эта дыра – окно хижины и что на меня через это окно смотрит толпа детей. Когда я снова увидел Африку, она снова явилась цельной, живой, сияющей неразгаданной загадкой. Первым вернулся запах Африки, запах дыма от очагов, на которых готовили пищу, дыма горящей акации и камфарного дерева, затягивающего дымкой города и пристающего к коже. Следующим, что вернулось резким осознанием, было зрелище толп людей, бродящих по дорогам так, будто они ходили здесь с начала времен, пешком из ниоткуда в никуда. На возвышенностях Кении их босые и обутые в сандалии ноги превращали обочины шоссе в ленты красной глины. Шагающие женщины пели христианские гимны, и у некоторых были гитары, а некоторые несли на головах мешки угля или соли.

Land Rover ехал в клубах дизельного дыма и подскакивал, натыкаясь на выбоины. Робин МакДональд, мой гид, вцепился в руль.

– Ох, хорошая дорога, – уверенно сказал он. – В прошлый раз она была такой плохой, что вы бы к этому моменту уже плакали. Я много лет не был у горы Элгон – с детства, на самом деле. У моего старика был друг, у которого там была шамба (шамба – ферма), и мы часто бывали у него. Это было здорово, приятель. Той фермы больше нет. Эх, вот и квиша. (Квиша – конец, приехали.)

Он объехал стадо коз, отчаянно сигналя.

– Эй, уйди с дороги! – крикнул он на козла. – Смотри, даже не шевельнулся.

Land Rover взревел и ускорился.

Дорога шла вдоль маленьких полей кукурузы. В середине каждого из них стояла хижина из глины или из цемента. Люди, согнувшись, стояли посреди стеблей, вручную, мотыгами возделывая поля. Использовался каждый дюйм земли, до самых дверей хижин. Мы миновали человека, стоявшего у дороги, держа в руке перевязанный веревкой чемодан. Он помахал нам. Мы миновали еще одного человека в английском плаще и шляпе-федоре, медленно идущего, опираясь на палку: серая фигура под ярким солнцем. Кто-то махал нам, пока мы проезжали, кто-то поворачивался и глазел на нас. Мы остановились, ожидая, пока дорогу перейдет стадо, подгоняемое мальчишками-кикуйю, перекрывшими переход.

– Эй, – мечтательно сказал Робин. – Когда я был ребенком, эта страна была другой, да? Три дня было нужно, чтобы куда-нибудь добраться. Мы стреляли газелей Томпсона и кормились этим. В прежние времена, 20 лет назад, здесь повсюду были трава и леса. А теперь кукуруза. Повсюду кукуруза. И леса исчезли, приятель.

Робин МакДональд – профессиональный охотник и сафари-гид. Он один из пары дюжин профессиональных охотников, оставшихся в Восточной Африке. Они возят клиентов в буш охотиться на крупную добычу. У Робина широкое румяное лицо, тонкие губы, пронзительный взгляд из-под очков и широкие скулы. У него темные вьющиеся волосы, прядями обрамляющие лоб, словно он обрезает их ножом. Для поездки в буш он надевает кепку-бейсболку, черную футболку, шорты с изогнутым африканским ножом на поясе и скрюченные, оплавленные зеленые кроссовки – слишком часто их сушили у костра. Он – сын известного профессионального охотника Йэна МакДональда, разбившегося на частном самолете над африканскими равнинами в 1967 году, когда Робину было 13 лет. К этому времени Робин знал все, что должен был знать. Он охотился на леопарда и льва вместе с отцом, и он застрелил своего первого капского буйвола, а отец стоял рядом, готовый выстрелить еще раз, если он промахнется. Робин с отцом по несколько дней выслеживали слонов в сухих кустарниках на плато Ятта, не имея с собой ничего, кроме фляжки воды и одного яблока.