– Он очень, очень плох, и он не справляется, – сказал он. У их отца была сердечная недостаточность, и доктор спрашивал, не хочет ли семья, чтобы он принял крайние меры по спасению жизни. Нэнси лишь мельком подумала об этом и велела брату не делать этого. Ее отец похудел до 40 кг, только кожа да кости, и ему было очень больно.

Она разбудила Джерри и сказала ему, что ее отец, вероятно, умрет сегодня. Она знала, что ей придется отправиться домой, но стоит ли ей попытаться вылететь сегодня? Она могла бы приехать в Уичито к полудню, и он, возможно, был бы еще жив. Возможно, ей удастся попрощаться с ним. Она решила не лететь домой. Она чувствовала, что не может оставить свою работу в разгар кризиса в Рестоне, что это будет пренебрежением ее долгом.

Снова зазвонил телефон. Это был отец Нэнси, звонивший из своей больничной палаты.

– Ты вернешься домой, Нэнси? – спросил он. Голос у него был хриплый и слабый.

– Я просто не могу уйти отсюда сейчас, папа. Это моя работа. У меня сейчас серьезная вспышка болезни.

– Я понимаю, – сказал он.

– Увидимся на Рождество, папа.

– Я не думаю, что продержусь так долго, но никогда не знаешь наверняка.

– Я уверена, что ты справишься.

– Я люблю тебя, Нэнси.

– Я тоже тебя люблю.

В предрассветной темноте они с Джерри оделись – она в униформу, он в штатское – и направились в обезьянник. Нэнси оставалась дома до тех пор, пока дети не проснулись, и приготовила им немного хлопьев. Она посадила детей в школьный автобус и поехала на работу. Она пошла к полковнику Си Джею Питерсу и сказала ему, что ее отец, вероятно, умрет сегодня.

– Поезжайте домой, Нэнси, – сказал он.

– Я не собираюсь этого делать, – ответила она.

Мертвые обезьяны начали поступать после обеда. Грузовик привозил их дважды в день из Рестона, и первая партия оказывалась в воздушном шлюзе Нэнси, пока она одевалась. Обычно в «шляпных коробках» было по 10–12 обезьян.

Остальные обезьяны, вынесенные из обезьянника – подавляющее большинство из них, весом в две-три тонны, – были упакованы в тройные пакеты биологической опасности, а пакеты были обеззаражены, вывезены из здания и помещены в стальные мусорные баки. Затем сотрудники «Хэзлтона» отвезли их на принадлежащий компании мусоросжигательный завод, где трупики были сожжены при высокой температуре, достаточно высокой, чтобы гарантировать уничтожение организмов Эболы.

Однако некоторых обезьян пришлось обследовать, чтобы выяснить, распространяется ли вирус внутри здания. Нэнси должна была отнести «шляпные коробки» в номер АА-5 и работать с обезьянами до полуночи вместе со своим напарником и гражданским помощником. Они почти не разговаривали друг с другом, разве что указывали на инструменты или признаки болезни у обезьяны.

В тот день Нэнси вспоминала о своем отце и детстве. Много лет назад, еще девочкой, она помогала ему во время пахоты, водила трактор с полудня до поздней ночи. Двигаясь не намного быстрее мула, трактор нарезал борозды на полосе земли длиной в полмили. Она была одета в короткие шорты и сандалии. На тракторе было шумно и жарко, и в пустоте Канзаса она ни о чем не думала, тонула в реве мотора, когда солнце клонилось к горизонту, земля темнела, а Луна появлялась и поднималась все выше. В десять часов отец брался за работу и пахал всю оставшуюся ночь, а она ложилась спать. На рассвете он будил ее, и она снова садилась на трактор и продолжала пахать.

– ГУБКА, – одними губами сказала она своему напарнику.

Он промокнул кровь внутри обезьяны, и Нэнси прополоскала перчатки в кастрюле с зеленым «Энвирохемом».

Ее отец умер в тот день, когда Нэнси работала в горячей лаборатории. Она прилетела домой в Канзас и в субботу утром приехала на такси на семейное кладбище в Уичито, как раз к началу панихиды. День был холодный, дождливый, и кучка людей с зонтиками в руках теснилась вокруг проповедника у каменной стены и ямы в земле. Подполковник Нэнси Джакс шагнула вперед, чтобы лучше видеть, и тут взгляд ее остановился на чем-то, чего она никак не ожидала. На гроб был накинут флаг. В конце концов, отец был ветераном. Это зрелище сломило ее, и она разрыдалась.

В четверг, 7 декабря, в четыре часа пополудни была убита и упакована последняя обезьяна, и люди начали выходить на улицу. Им пришлось нелегко, когда они пытались поймать сбежавшую маленькую обезьянку; на это ушло несколько часов. Джерри Джакс вошел в комнату, где она пряталась, и два или три часа гонялся за ней по кругу с сетью. В конце концов обезьяна, выставив хвост, застряла в щели позади клетки, и сержант Амен вколол ей огромную дозу обезболивающего. Примерно через 15 минут обезьяна затихла, ее вытащили, и она пошла по пути остальных обезьян.

Они связались по рации с Джином Джонсоном и сообщили ему, что последняя обезьяна мертва. Джонсон велел сержанту Клэджесу осмотреть здание, чтобы убедиться, что в комнатах больше нет живых обезьян. Клэджес обнаружил в кладовке морозильную камеру. Она выглядела зловеще, и он связался по рации с Джонсоном.

– ДЖИН, Я НАШЕЛ МОРОЗИЛЬНИК.

– Проверьте его, – ответил Джонсон.

Сержант Клэджес поднял крышку, и на него уставились замерзшие глаза мертвых обезьян. Они сидели в прозрачных пластиковых пакетах. Тела были покрыты кровавыми сосульками. Это были обезьяны из комнаты F, места начала вспышки, некоторые из обезьян, принесенных в жертву Дэном Дальгардом. Сержант закрыл крышку и вызвал Джонсона по рации.

– ДЖИН, ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО Я НАШЕЛ В ЭТОМ ХОЛОДИЛЬНИКЕ. ЗДЕСЬ ДЕСЯТЬ ИЛИ ПЯТНАДЦАТЬ ОБЕЗЬЯН.

– Вот дерьмо, Клэджес!

– ЧТО МНЕ С НИМИ ДЕЛАТЬ?

– Мне больше не нужны проблемы с обезьянами. Больше никаких образцов! Уничтожьте их!

– Я ТАКЖЕ НАШЕЛ НЕСКОЛЬКО ПУЗЫРЬКОВ УСПОКОИТЕЛЬНОГО.

– Дезинфекция, детка! Вы не знаете, были ли в этих бутылках какие-нибудь грязные иглы. Нужно вынести из здания все! Все наружу!

Сержант Клэджес и штатский специалист Мерл Гибсон вытащили пакеты из морозильника. Они пытались запихнуть обезьян в «шляпные коробки», но те не помещались – их скрутило в причудливые формы. Они оставили их в коридоре оттаивать. Завтра с ними разберутся команды дезинфекции.

91-танго шаркали по коридору воздушного шлюза, пара за парой, онемевшие и усталые до предела, мокрые от пота и постоянного страха. Они собрали в общей сложности тридцать пять сотен клинических образцов. Они не хотели обсуждать операцию ни друг с другом, ни со своими офицерами.

Покинув Форт-Детрик, члены команды заметили, что Джин Джонсон сидит на траве под деревом перед зданием. Он не хотел ни с кем разговаривать, а они боялись говорить с ним. Он выглядел ужасно. Его разум был далеко отсюда, в опустошенной зоне внутри здания. Он снова и снова возвращался мыслями к тому, что делали «дети». Если «парень» держит иглу в правой руке, ты становишься слева от него. Ты зажимаешь обезьяне лапу сзади, чтобы она не могла развернуться и укусить тебя. Кто-нибудь порезал палец? Пока казалось, что все дети справились.