Эбола, очевидно, дрейфовала по воздуховодам здания. К 24 января она вошла в комнату B, и обезьяны в этой комнате начали впадать в шок и умирать – с текущими носами, красными глазами и маскоподобными выражениями на мордах. В последующие недели инфекция проникла в комнаты I, F, E и D. Затем, в середине февраля, смотритель животных «Хэзлтона», которого мы назовем Джон Колеус, проводил вскрытие мертвой обезьяны и порезал скальпелем большой палец. Он разрезал печень, одно из любимых мест гнездования Эболы. Лезвие скальпеля, измазанное клетками печени и кровью, глубоко вошло в этот большой палец. Он подвергся серьезному воздействию лихорадки Эбола.

Печень, которую он разрезал, была отправлена в USAMRIID для анализа. Том Гейсберт рассмотрел кусочек под микроскопом и к своему ужасу обнаружил, что он был «невероятно горячим – я имею в виду, под завязку наполнен вирусом». Все в Институте думали, что Джон Колеус умрет.

– Все мы, – рассказывал мне Питер Ярлинг, – откровенно боялись, что этот парень не жилец.

CDC решил не помещать его в изолятор. Поэтому Колеус посещал бары и пил пиво со своими друзьями.

– Мы здесь, в Институте, – сказал Питер Джарлинг, – были совершенно потрясены, когда этот парень пошел по барам. Очевидно, CDC не должна была позволить этому случиться. Это был серьезный вирус и серьезная ситуация. Мы не так уж много знаем о вирусе. Он может быть похож на обычную простуду – у нее может быть скрытый, латентный период, при котором можно распространять вирус еще до появления симптомов, – и к тому времени, когда человек узнает, что болен, он уже успевает заразить 16 человек. Мы слишком многого – ужасно много – не знаем об этом вирусе. Мы не знаем, откуда он взялся, и мы не знаем, какую форму он примет, когда появится в следующий раз.

У Джона Колеуса было небольшое заболевание, которое требовало хирургического вмешательства. Врачи провели операцию в то время, когда он находился в инкубационном периоде после заражения лихорадкой Эбола. Нет никаких записей, указывающих на то, что во время операции у него было сильное кровотечение. Операция прошла нормально, и он жив и сегодня, не столкнувшись с какими-то негативными последствиями контакта с вирусом.

Что же касается обезьянника, то все здание вымерло. Армии не пришлось его «бомбить». Оно было взорвано вирусом Эбола Рестон. И снова обошлось без человеческих жертв. Однако произошло нечто жуткое и, возможно, зловещее. Всего в обезьяннике работали четыре человека: Джарвис Парди, у которого была проблема с сердцем; Милтон Франтиг, которого вырвало на лужайку; Джон Колеус, который порезал себе палец; и четвертый человек. У всех четверых мужчин в конечном итоге проявился положительный результат на рестонский вирус Эбола. Все они были заражены этим агентом. Вирус проник в их кровь и размножился в клетках. Эбола распространялась в их телах, вращалась в них. Она продолжала жить внутри работников обезьянника. Но они не заболели, несмотря на размножение вируса в организме. Если у них и были головные боли или они чувствовали себя плохо, никто из них не мог вспомнить этого. В конце концов вирус естественным образом выветрился из их организма, исчез из крови, и на момент написания этой книги ни один из мужчин не был поражен им. Они входят в число очень, очень немногих людей, переживших вирус Эбола. Джон Колеус, несомненно, подхватил вирус, когда порезался окровавленным скальпелем. Что еще более тревожно, так это то, что остальные не резались, хотя вирус проник в их кровь. Оно каким-то образом туда попало. Скорее всего, он вошел в их кровь, контактируя с легкими. Он заразил их по воздуху. Когда армейским исследователям стало ясно, что трое из четырех инфицированных мужчин не порезались, почти все в USAMRIID пришли к выводу, что Эбола может распространяться по воздуху.

Доктор Филип Расселл – генерал, принявший решение послать армию, чтобы остановить вирус, – недавно сказал мне, что, хотя он был «напуган до смерти» Эболой в то время, но понял истинные масштабы возможной катастрофы только после того, как осознал, что вирус распространяется среди обезьян по воздуху.

– Оглянувшись назад, я еще больше испугался, – сказал он. – Когда я увидел респираторные признаки, присутствовавшие у этих обезьян, я сказал себе: «Боже мой, этот вирус, немного изменившись, может научиться быстро передаваться от человека к человеку воздушно-капельным путем». Я говорю о Черной Смерти. Представьте себе вирус, заразный, как грипп, и с уровнем смертности, равным средневековой чуме, – вот о чем мы говорим.

У рабочих в Рестоне не было симптомов вируса Эбола. Почему он их не убил? До сих пор никто не знает ответа на этот вопрос. Эбола без симптомов – мужчины были заражены чем-то вроде простуды Эбола. Крохотная разница в генетическом коде вируса, вероятно, приведшая к небольшому структурному изменению формы одного из семи загадочных белков в вирусной частице, по-видимому, чрезвычайно изменила его действие на человека, сделав его мягким или безвредным, хотя он и уничтожил обезьян. Этот штамм лихорадки Эбола знал разницу между обезьяной и человеком. А если он должен мутировать в каком-то другом направлении…

Однажды весной я отправился навестить полковника Нэнси Джакс, чтобы расспросить ее о работе во время Рестонской операции. Мы разговаривали в ее кабинете. На ней был черный военный свитер с серебряными орлами на погонах – недавно она стала полковником. В ящике в углу спал маленький попугай. Попугай проснулся и пискнул.

– Ты голоден? – спросила она его. – Да-да, я знаю. – Она вытащила из сумки шприц для фарширования индейки, наполнила его жидким кормом для попугаев, засунула конец шприца попугаю в клюв и сжала. Попугай довольно закрыл глаза.

Она махнула рукой в сторону картотечных шкафов.

– Хотите взглянуть на Эболу? Выбирайте.

– Покажите мне, – сказал я.

Она порылась в шкафу, вытащила несколько предметных стекол и отнесла их в другую комнату, где на столе стоял микроскоп. У него было два набора окуляров, так что два человека могли смотреть в него одновременно.

Я сел и уставился в микроскоп, в белое ничто.

– О’кей, вот хороший снимок, – сказала она и положила слайд под объектив.

Я увидел поле клеток. То тут, то там вспыхивали и разжижались очаги клеток.

– Это мужская репродуктивная ткань, – сказала она. – Она сильно заражена. Это заирский эболавирус у самца обезьяны, зараженного через легкие в 1986 году в ходе исследования, проведенного Джином Джонсоном и мной.

Глядя на срез обезьяньего яичка, я испытал неприятное ощущение.

– Вы хотите сказать, что он попал в легкие обезьяны и переместился в его…

– Да, это довольно противно, – сказала она. – Теперь я собираюсь сделать так, чтобы у вас закружилась голова. Я покажу вам легкое.

Сцена изменилась, и мы увидели сгнившее розовое бельгийское кружево.

– Это кусочек легочной ткани. Обезьяна, зараженная через легкие. Видите, как вирус пузырится в легких? Это Эбола Заир.

Я видел отдельные клетки, и некоторые из них были распухшими, покрытыми темными пятнами.