Кабиха безутешно рыдала и сморкалась в смятый мокрый платок. Страшная мордочка без белил и басмы казалась еще уродливее.

За решетчатыми дверями настырно колотил дождь.

– У меня все отобра-ааааали-ииии… – жалостно подвывала девка. – Служанок, одежду, драгоценности – все-ооооо… А устад Бишр запер в этой ужасной комнате-ееее…

Да уж, из покоев любимой наложницы Кабиху выпихнули в нищенский закуток – темный, без окон в сад и голый – только старый ковер на полу да выцветшая занавеска, отгораживающая угол с постелью.

– Как же так вышло, о девушка? – участливо поинтересовался Фархад.

Невольница всхлипнула и ответила:

– Я потеряла кольцо, которое ты мне дал! Клянусь Всевышним, в ночь, когда халиф вошел ко мне, оно было у меня на пальце! А когда я проснулась среди шелков и занавесей – его уже не было!

– Это все завистницы, – убежденно кивнул Фархад. – Да отсохнут руки, убившие твое благосостояние, о девушка!

– Да, да! – затрясла косичками Кабиха. – Меня уже который день в баню не пускают, ааааа…

И она снова некрасиво распялила рот и заревела.

– А что же эмир верующих? – стараясь не морщиться, поинтересовался юноша.

– Прогнал прямо утром! Как только увидел!

И Кабиха расплылась сущим озером слез.

Дурная девка, конечно, не знала, что такое «обратные последствия». Откуда ей? Но каждый использующий приворот должен знать: когда предмет силы покидает владельца, приходит время платить за нарушение естественной связи причин и следствий. Те, кого талисман неодолимо тянул к человеку, испытают к нему необъяснимое отвращение. Так что наутро аль-Амин вполне мог свернуть Кабихе шею – жаль, что этого не случилось…

– Что же мне дела-ааать?..

Надо было решаться.

Фархад оглянулся на сидевшего за деревянной решеткой Масуда, и тот кивнул: приступай, мол. Сто динаров евнух уже получил. И долго цокал языком: вай, какой хитроумный юноша, вай-вай, о такой любви я читал лишь в сказках и слушал в историях базарных слепцов, вай-вай! Кто я такой, кивал Масуд, чтобы стать на пути двух влюбленных сердец! Клянусь: сто динаров – не конечная цена этой девушки, но я удешевлю ее ради твоей пылкости, о юноша, и опасностей, которым ты подвергался, проникая в харим в женском платье. Сто динаров сейчас – сто динаров потом. Фархад, естественно, с легкостью пообещал вторую сотню.

– Кабиха… – осторожно позвал он рабыню.

И положил свою ладонь на ее.

Она резко вскинула голову.

– Я… побил тебя… тогда… – Фархад сглотнул и опустил глаза. – Я побил тебя из ревности, о девушка.

Кабиха выдернула ладонь и вся подобралась. Дождь стучал по крышам, тревожно шелестел сад.

– К моему сердцу подступала такая ярость, когда я думал – владычицу моего сердца обнимает другой мужчина… целует другая женщина…

И он схватил ее за руки:

– Я не живу, а умираю! Я гибну от безумной страсти к тебе, о Кабиха!

– Что ты делаешь, о безумный? – жеманно воскликнула рабыня, отстраняясь.

Задрала платье и сунула ему под нос шнурки шальвар:

– Видишь, что за слова вышиты здесь? «Эта девушка принадлежит эмиру верующих, во имя Всевышнего, милостивого, милосердного!» Уходи, глупец, иначе тебя отправят в тюрьму вышивать шнурки для достойных граждан, не преступающих законы!

Одной рукой она держала перед ним концы расшитых лент, а второй цеплялась за платок у него на поясе, наклоняясь все ближе и ближе.

Фархад улыбнулся и потянул шнурок на себя, распуская узел.

Кабиха ахнула и потупилась:

– Разве у тебя есть средства для содержания девушки, о Фархад?..

– Господин подарил мне дом в квартале аль-Нисайр, – бесстыдно соврал юноша. – И щедро наградил за службу…

С такими словами он развязал ее шальвары, отцепил жадную ручонку от пояса и вложил в потную ладошку сапфировый перстень.

– Вот залог моей страсти, о Кабиха! Я окажу тебе почет и уважение в моем доме! Позволь мне устроить твое спасение!

– Уходи, о беспутный! – взмахнула она ресницами.

Фархад пихнул ее в плечо и опрокинул на ковер. Девка ахнула и начала вяло отбиваться. Он прижал ее к полу, быстро стащил с тощих ног шальвары, задрал свое нелепое женское платье и решительно развел ей колени. Пока он распускал узел штанов, Кабиха ерзала и стонала:

– Я позову стражу, о безумный…

Поначалу Фархад беспокоился: восстанет ли зебб при виде тощей уродины? Однако беспокоился зря: между ног Кабихи не было волос, и розовый фардж соблазнительно шевелил голыми лепестками. Завидев показавшийся из штанов мужской рог, девка ахнула, а Фархад на всякий случай послюнил ладонь, увлажнил зебб, лег сверху и, помогая себе рукой, запихался в сладостное отверстие. Там оказалось сухо, тесно и весьма приятно. Приятнее, чем у господина Мубарека, кстати. Фархад поддавал бедрами, проникая все глубже и глубже. Зебб во что-то уткнулся, девка застонала, выгнула спину и вся сжалась. Засопев, Фархад толкнулся сильнее – и взломал печать.

– Разве халиф не просверлил тебя, о жемчужина? – тяжело дыша, спросил он.

Кабиха помотала взмокшей головой и выдохнула:

– Эмир верующих занимался мной сзади… как с гулямчонком…

Фархад довольно облизнул губы. И решил не давать Кабихе спуску: засунулся до конца, потом отодвинулся – и снова до отказа вошел в узкий, зажимающийся от боли фардж.

Одним словом, ему понравилось. Юноша даже решил, что попросит у господина разрешения самому выбрать рабыню. Ему нравились смуглые, пухлые девушки с большой грудью и широкими бедрами – такую он и представлял, занимаясь Кабихой.

Закончив с ней, юноша быстро вышел к Масуду и сказал:

– В полночь на Старом кладбище у мазара шейха Субайха.

Зиндж кивнул.

– Бандж не забудь дать – лучше ей спать во время столь опасного предприятия, – уже собираясь уходить, напомнил Фархад.

– На голове и на глазах, о изнывающий от любви храбрец! – улыбнулся евнух и подмигнул юноше.

* * *

Старое кладбище Харата, полночь

Охая и поминая шайтана, две черных тени сгрузили сундук с верблюда и поволокли его к мазару.

Стоявший за полуобрушенной стеной Фархад поежился: орала какая-то ночная птица, а ветер посвистывал в обвалившемся куполе мавзолея над старой могилой.

Когда зинджи затащили груз в калитку, юноша выступил из укрытия. Масуд взвизгнул:

– Ты дерьмо и сын дерьма! Я едва не наделал в платье, о неверный мальчишка!

Фархад быстро пробормотал извинения и нетерпеливо кивнул на сундук – мол, открывайте.