«Разумеется». Но, видимо, что-то отразилось на лице, несмотря на все старания, потому что ухмылка слегка увяла, и тон поэта стал тревожным.

«Вы, э-э… Вас же там не было? Вы не участвовали в сражении?»

«О, нет, – она чудом сохранила вежливый тон. – Но мой отец погиб во время отступления экспедиционного корпуса, а два моих друга-чужеземца возглавили последнюю атаку при Виселичном Проломе».

После этого поэт оставил ее в покое.

Дома, во внутреннем дворе, Арчет передала Идрашана ночному сторожу и вошла через боковую дверь. Внутри слабо горели лампы, и было тихо – она держала минимальное количество слуг, а рабов, которых иной раз привозила из походов, освобождала сразу, как только позволяли обычаи и городские законы. Кефанин, наверное, дремал в своей каморке у парадного входа, ожидая ее возвращения. Не было смысла его будить, и Арчет отправилась прямиком в свои покои наверху.

В гардеробной она развесила ножи, стянула сапоги нога об ногу и швырнула в угол, избавилась от прочей одежды, словно от старой кожи, и с минуту постояла, наслаждаясь ощущением теплого воздуха на коже. Потом, когда наклонилась почесать икру, в нос ударил собственный запах. Она поморщилась и посмотрела на изукрашенную сонетку у стены.

«Да ладно тебе. Тоже мне, ветеран войны с Чешуйчатым народом. Ты купалась под водопадом в верховьях Трелла зимой 51-го. Неужели это было давно?»

По правде говоря, прошло десять лет, а она и не заметила; но затихающее эхо крина было благословением, мышцы нетерпеливо подрагивали под кожей, и Арчет поддалась порыву. Не тронув колокольчик, она отправилась в ванную, не то чтобы предвкушая погружение в холодную воду, но просто не желая начинать канитель с призывом слуг и рабов, которым предстояло разжечь печь, заполнить чаны, выждать, пока вода нагреется, и принести ее наверх, а потом…

Вода в больших алебастровых кувшинах для купания была не холодной.

Арчет моргнула, снова сунула руку в один из них и поболтала. Точно, теплая. Что ж, похоже, Кефанин в очередной раз доказал, что стоит состояния. Она ухмыльнулась и с некоторым облегчением стала мыться, уделяя особое внимание тем частям тела, которые сильнее оскорбляли обоняние. Потом ополоснулась, взяла полотенце с вешалки, завернулась в него и неторопливо направилась в спальню.

В кровати кто-то лежал.

Застыв на пороге, Арчет почувствовала запах, источаемый полотенцем, в которое она завернулась. Он был чужим, но, вместе с тем, странно знакомым.

– Эй, – рявкнула она. – Ты должна быть в гостевой ком…

Но это была не Элит.

Женщина приподнялась на локте, сонно моргая, и Арчет понадобилось несколько секунд, чтобы узнать эти волосы цвета свечного воска и бледное личико. Она все вспомнила благодаря запаху: пять дней назад влажная рука Джирала крепко сжимала эту челюсть, пахнущие солью соки рабыни подсыхали на его пальцах. Арчет поймала себя на том, что от воспоминания ее ноздри затрепетали, и внезапно поняла, что ей больше нечего сказать.

– Я… – Девушка явно была в ужасе. Она резко села в постели, поскользнувшись на шелковых простынях. Забормотала по-наомски: – Меня сюда отправили, госпожа. Это император, это не я. Я бы не посмела…

И тут Арчет вспомнила, какая у Джирала сделалась самодовольная физиономия, когда она появилась в тронном зале. «Я так понимаю, ты заглянула домой, прежде чем явиться к нам. Тебе понравилось то, что ты там обнаружила?» Вспомнила его похотливую, конспираторскую интимность в Палате разоблаченных секретов пятью днями ранее. «Новенькая. Как она тебе? Послать ее в твою спальню, когда я сам с ней закончу?» И его небрежное решение, каприз: «Да ладно тебе, я пришлю девчонку, как только ты вернешься».

Не стоило недооценивать капризы Джирала. Они все этому учились – и дворцовые обитатели, и горожане. Казалось бы, пора усвоить урок, но, похоже, даже Арчет Индаманинармал, самой проницательной и прагматичной из императорских советников, это не удалось.

Арчет с благодарностью подумала про Кефанина. Вспомнила его лицо, когда она передавала ему Элит, его единственную, быстро пресеченную попытку предупредить. «Госпожа, я должен сказать…»

…что в доме нежданная гостья.

…что молодая рабыня, свалившаяся как снег на голову, ждет вашего одобрения и приказаний.

От этой мысли в низу живота что-то приятно затрепетало.

«Прекрати».

…что император внезапно прислал вам щедрый подарок, который нельзя отправить назад.

Это объясняло, что девушка делает в ее спальне. Джирал требовал исполнения своих приказов с точностью до буквы и не упускал возможности разъяснить все детали того, что случится в противном случае. Она предположила, что императорский посланец, который привез девушку, тщательно проинструктировал Кефанина, и тот, чужак по рождению, раб с пяти лет, без промедления кастрированный в пятнадцать, в менее чем четырех годах до вольной и гражданства, будь он мажордомом или нет, поспешил все сделать, как велели.

Арчет кашлянула. Пробормотала:

– Ладно, я поняла. Можешь…

Но девушка все равно отбросила одеяло и выскочила из постели, голая, а потом – невольно демонстрируя круто изогнутые бедра, бледные ягодицы и мягкие, тяжело покачивающиеся груди – поползла на четвереньках по ковру к ногам Арчет и села там на колени.

Чернокожая стиснула зубы.

– Мне приказали доставить вам удовольствие, госпожа. – Сильный, пьяняще чужеродный акцент смягчал тетаннские слоги и заставлял их звучать плавно, скользяще. Волосы падали ей на лицо. – Любым способом, какой вы сочтете нужным.

Как же много, безумно много времени прошло.

Ее рука потянулась к склоненной голове девушки…

«…она рабыня, Арчет!»

…и отдернулась. Сердце в груди затрепыхало, словно обезумевшая птица в клетке. Арчет закрыла глаза, не в силах справиться с чувствами. Кровь, разогнанная крином, неслась по венам с головокружительной скоростью.

«Ты не человек, Арчиди. – Слезы в глазах Грашгала, стоящего на трапе огненного корабля в доке Ан-Монала. – Мы не можем взять тебя с собой, но это не значит, что ты человек. Ты Арчет, дочь Флараднама из кириатского клана Индаманинармал. Помни об этом в трудную минуту. Ты одна из нас и всегда ею будешь. Ты не такая, как они».

И все сразу упростилось.

Арчет сглотнула и открыла глаза. Призвала на помощь сухую, бесстрастную иронию.

– Щедрость императора не знает границ. Как удачно, что его здесь нет – ведь я не уверена, что смогла бы отыскать слова благодарности.

И потуже затянула полотенце. Если девушка поднимется и повернется к ней лицом, никакое самообладание не поможет.

– Я, несомненно, подыщу для тебя работу в моем доме, но прямо сейчас мне не приходит в голову ничего подходящего. Ложись спать, утром разберемся. Как тебя зовут?