При виде госпожи глаза у морванита вылезли из орбит, он рухнул на колени и принялся в экстазе возносить хвалу Темному. Примерно такой реакции она и ожидала. Для смертных Селеста отныне является зримым воплощением воли Морвана, его вестницей и высшим авторитетом. В принципе, так ее воспринимали и раньше, но, «воскреснув», она подтвердила статус и значительно упрочила свое положение верховной жрицы и высшего духовного авторитета. Конечно, главы некоторых сект знали правду, но официальная версия их полностью устраивала.

Немного приведя фанатика в порядок (получив благословение, мужчина расплакался), отправились дальше. Небольшая заминка возникла на втором этаже, возле комнаты, в которой находились охранники Лаара, но к тому времени, как наверх по лестнице поднялась Селеста, все уже было кончено. Четыре подготовленных, тренированных человека ничего не смогли противопоставить немертвым убийцам. Насколько беспомощны вампиры днем, настолько же смертоносно быстры и сильны они ночью.

Лаар нашелся в своем кабинете. Он заснул, сидя в кресле, на пышном ковре расплылось широкое красное пятно, а душный воздух комнаты густо пропитался ароматом алкоголя. Мужчина еще не опустился окончательно и пил дорогое вино, зато в огромных количествах, и начинал после обеда. Тосковал, сердешный. Селеста пожалела бы его, не попорти он ей столько крови (иногда в прямом смысле — для лечения подданных она использовала свою) и не являйся Лаар наследником длинной череды ненавистных «пауков», столетиями ограничивающих ее свободу.

— Приведите его в себя.

Повинуясь приказу хозяйки, двое восставших принялись тормошить и растирать смертного, один из них надавил пьяному на челюсть и ловко влил в рот отвратительный на вкус протрезвляющий настой. Мужчина пытался отбиваться и грозил запороть насмерть. Прошло минут пять, прежде чем в его глазах появилось осмысленное выражение и он начал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, что происходит и кто все эти люди.

Увидев снявшую плащ и сидевшую с открытым лицом Селесту, он протрезвел.

— Кажется, вы меня узнали, Лаар?

Человек захрипел при первых же звуках тихого отстраненного голоса. Стоявший справа и сзади него вампир ловко подсунул пленнику под нос флакончик с чем-то вонючим, обоснованно опасаясь сердечного приступа. Средство подействовало. Несколько раз глубоко вздохнув, Лаар прохрипел:

— Ты же мертва!

— С точки зрения подавляющего большинства — безусловно, — согласилась вампиресса. — Хотя отдельные мыслители считают иначе. Топите отставку в вине?

— Не твое дело!

Мощная оплеуха сшибла его на пол. Латам не постеснялся собственноручно наказать обидчика госпожи, тем более что ему давно хотелось сделать с бывшим начальником нечто подобное. Впрочем, он тут же поднял пленника за шкирку и усадил на прежнее место.

— Мессена Селеста, и на «вы», — внятно произнес рыцарь в самое ухо съежившемуся человечку.

— Оставь, Латам, — махнула рукой госпожа. На короткую сценку она не обратила внимания, думая о чем-то своем. — Чего уж теперь-то.

Она сидела в глубоком кресле, услужливо принесенном Реджи из соседней комнаты. Настолько массивном, что маленькая фигурка госпожи терялась меж высоких подлокотников и ноги не доставали до пола. Вампир не сообразил подобрать сиденье, более подходящее по размерам, а вся мебель в кабинете выглядела не слишком чистой и пропахла вином.

Дискомфорта Селеста не испытывала. Ей сейчас было не до мелочей.

— Знаете, Лаар, в другой ситуации я бы вами восхитилась, — призналась она, глядя на съежившегося пленника поверх сцепленных кистей рук. — Даже сейчас, напоследок, вы умудряетесь подгадить. Вот зачем, спрашивается, нужно было напиваться и усложнять мне задачу?

Госпожа недовольно дернула уголком рта. Времени и так мало, а теперь придется тратить его на приведение организма Лаара в норму. Обычно пьяные — легкая добыча для сенсора, но сегодня ей придется залезть слишком глубоко в память объекта и следует исключить любые неожиданности. Что ж, понадеемся на мастерство Хастина.

— Накачивайте его зельями.

В слабо брыкающегося человека принялись вливать разную отраву из флаконов. Сначала из одного, подождали пять минут, взяли следующий, опять пауза, пока эликсир усвоится, а Лаар перестанет корчиться в руках сторожей, потом еще и еще… Под конец процедуры некогда надменный и властный мужчина представлял собой довольно жалкое зрелище. Трясущийся от страха, отворачивающий лицо от источников света и тихо поскуливавший, он утратил волю к сопротивлению и находился в идеальном для чтения мыслей состоянии.

Можно начинать.

Мудрое и жестокое существо, по воле судьбы вечно обреченное носить облик девушки-подростка, склонилось над распластанным по столу Лааром. На всякий случай потерявшего сознание человека за руки и за ноги удерживали вставшие по сторонам гвардейцы, хотя особой необходимости в том не было. Селеста потому и выжила, в отличие от многих иных вампиров-ровесников, что всегда ожидала худшего и к нему готовилась. Да, прежде смертные в схожих обстоятельствах не шевелились и не пытались напасть. Ну и что?

Короткий выдох для концентрации. Руки плотно обхватывают голову смертного. Зрачки у него закатились, но это не мешает — физический контакт куда важнее. С нежитью работать на порядок легче, она не сопротивляется, не то что люди. Мысли, память, чувства — что может быть важнее? Что еще защищают с таким бешенством? Сознание обращается в узкий клинок, в иглу, призванную пробить созданную природой защиту. С объектом повезло. Амулеты с него сняли, от печати-татуировки он отказался, медитациями и тренировками себя не изнурял. Слабая воля. Да! Есть червоточина! Еще одна! Зависть, трусость, гордыня, тщеславие — эмоции делают человека сильнее, и они же его ослабляют. Предают.

Темные чувства приводят во Тьму. Подтачивают внутреннее равновесие, расшатывают баланс, оставляют трещины и каверны в защищающей сознание скорлупе, отравляют разум. Любимый инструмент чтеца мыслей, безотказный в своей простоте.

Маги утверждали, что внутренний мир каждого человека индивидуален и не похож на другие. Селеста не спорила, но всегда видела одно и то же: светло-серые коридоры, до потолка заполненные мутной водой, и яркие образы, возникающие в боковых проходах. Первая женщина, ругань отца, грозный канцлер, выражающий неудовольствие… Словно огромная змея, она скользила от воспоминания к воспоминанию, выискивая наиболее лакомые куски, и проглатывала добычу, не пытаясь осмыслить. Потом будет разбираться. Забрала бы всю память, да только это невозможно — даже трехлетний ребенок помнит неимоверно много, что уж говорить про взрослого. Остается так, не влезая в подсознание, забирать самое явное, яркое. Жаль. Из полузабытых скучных бесед иногда узнаешь больше, чем из жаркого спора, в пылу которого соперники перестают сдерживаться и кидаются фактами.

Двигаться становилось труднее, вода с каждым проглоченным образом обретала большую плотность. Еще не предел, но пора заканчивать. Она и так взяла неожиданно много, просматривать украденные воспоминания предстоит не один день. Голова наверняка станет болеть. Все, последний кусок — разговор с важным чиновником в коридоре королевского дворца, где Селеста прежде не бывала и надеялась никогда не появляться. Можно уходить. Раньше, в самом начале экспериментов с чужим сознанием, она искала точку входа, возвращалась к тому условному месту, где вошла в память объекта. Со временем мастерство выросло, теперь ей достаточно пожелать — и она окажется возле выхода. В будущем, если не прекратит заниматься, научится покидать чужой разум из любого места, не оставляя следов. По крайней мере, так обещают скопированные из академической библиотеки трактаты, да и Гарреш уверял.