— Назови его любовницу, — с трудом выговорил он.

Она покачала головой:

— Не могу.

Его губы скривились.

— Прошло столько времени, вряд ли сейчас это имеет значение.

— И спустя столько времени дорогого ему человека могут повесить, милорд, — сказала она.

Повисло напряженное молчание, которое давило на уши. Она видела, что Джек начал оценивать факты.

— Да, Джек. Любовником Тристана был мужчина. Я знала это, но это был не только мой секрет. Леди Кейт тоже знает, кто он, — надеюсь, ей ты поверишь. Нельзя подвергать несчастного ужасной опасности.

Джек, казалось, целую вечность смотрел на свой сжатый кулак, как если бы в нем пряталась правда.

— Если ты была не виновата, почему твоя одежда была в таком беспорядке?

Они наконец подошли к главному. К моменту, от которого зависело, сумеет она защититься или нет.

— Потому что твой кузен Джервейс подставил мне ножку, когда я бежала в коттедж. Тогда я думала, что это случайность. Позднее он заставил меня убедиться в моей наивности.

Джек вскочил.

— Не говори глупости!

Она смотрела ему прямо в глаза, чтобы он не мог сказать, что она лжет.

— Кто сказал тебе, что я якобы играю в казино? Кто отдал тебе мой жемчуг и заявил, что выкупил его у ростовщика? Кто нашептывал тебе, что я слишком часто вижусь со своим кузеном? Твои сестры послали тебя в коттедж, но они были только добровольными помощницами. Всем руководил Джервейс.

— Скажи мне, что ты лжешь, — проскрежетал он, но глаза выдавали охвативший его страх.

— Я говорю правду, — не колеблясь, сказала она.

Он опять плюхнулся в кресло; упершись локтями в колени, он обхватил ладонями голову. Оливия смотрела и ждала. Может быть, молилась.

Он наконец поднял голову.

— Нет, я не верю.

И вся ее злость улеглась, внутри ее теперь открылась огромная, зияющая пустота. Она могла бы сказать ему так много, так много всего, что ему нужно было знать. Теперь это стало невозможно. Она только благодарила Бога за то, что не сказала всего.

— Хорошо, Джек, — сказала она, и в ее голосе звучало отчаяние. — Ты сделал выбор. Я не хочу больше ждать, когда ты снова растопчешь меня. Как только мы узнаем, что ты делал на поле сражения, ты никогда больше не увидишь меня. Тогда твоя жизнь станет намного добропорядочнее.

Он раздраженно фыркнул.

— Не разыгрывай передо мной челтнемскую трагедию, Лив. Если я захочу найти тебя, я найду.

— Джервейс не смог. В течение трех лет. Только поэтому я была в безопасности.

Он бросил на нее скептический взгляд.

— Ты утверждаешь, что он преследовал тебя?

— Я утверждаю, что он никогда не прекращал попыток сделать меня своей любовницей. Я говорю это только потому, что на этот раз меня спасла от него леди Кейт. Вот что я утверждаю.

Джек снова покачал головой.

— Он мой кузен. Я знаю его всю жизнь.

Оливия вздохнула.

— Вряд ли хорошо знаешь. Но, — она пожала плечами, — меня это больше не касается. Теперь я оставляю тебя Харперу, Джек. Скажи ему, если тебе потребуется порошок от головной боли.

Она повернулась и неровными шагами пошла к двери так, как будто переходила вброд реку. Вдруг за спиной раздался голос Джека.

— Ты родила ребенка.

Она осталась холодной. Ничто уже не могло быть хуже. Она закрыла глаза, чтобы он не видел ее муки.

— Да.

— Ты хочешь сказать, что это мой ребенок?

Она открыла глаза и уставилась на пустую желтую стену в коридоре.

— Был, Джек. Он был твоим. Но тебе не нужно верить этому. Это больше не имеет значения.

Она снова пошла.

— Ливви, подожди!

На этот раз она не остановилась. Внизу в холле ее ждала леди Кейт.

— Вы не сказали ему о ранце?

У Оливии на это уже не было времени. Ей надо было уйти, прежде чем она уронит себя.

— Финни скажет ему, если надо. Я уже закончила.

Она больше не могла видеть сочувствие в прекрасных зеленых глазах герцогини.

— Слишком много свалилось на него сразу, — предположила леди Кейт.

— Да, конечно. Я просто устала. Вы не возражаете, если я побуду в саду?

— Разумеется, нет. Да, некоторые из моих ужасных безделушек оказались на каменных скамейках.

Оливия смогла улыбнуться.

— Спасибо.

Но она знала, что не будет швыряться безделушками. У нее кончились силы.

— Да, леди Кейт, — сказала она, останавливаясь в дверях библиотеки. — Я думаю, Киту Брэкстону нужно поторопиться. Джек начал что-то вспоминать. Это может помочь нам в разрешении нашей загадки. Когда я буду знать, что вы все в безопасности, я вас покину. — В темноте коридора она не могла видеть выражение глаз леди Кейт. — Я знаю, это звучит мелодраматично, но вы спасли мне жизнь. Настало время вернуть долг.

— Вы уверены?

Оливия поборола знакомый приступ отчаяния.

— Да.

Кажется, снова пришло время начать все сначала.

Ему надо выбраться отсюда. Надо найти Брэкстона, попасть на Уайтхолл, поговорить с родственниками. Ему надо отыскать Джервейса и выяснить, где правда. Оливия говорила с такой уверенностью, но ведь это никак не могло быть правдой.

Не Джервейс.

У него болели глаза. Ему казалось, что земная ось наклонилась и Земля вот-вот погибнет. Казалось, сердце вот-вот разорвется и расколется череп.

Этого не может быть. Не Джервейс. Не улыбающийся, забавный, безвредный Джервейс.

Но и не Ливви.

Она ушла от него не раньше, чем к нему стала возвращаться память, какие-то разрозненные обрывки, часто ничего не значащие.

Он видел коридоры своего дома, вытертые тысячами ходивших по ним ног, изношенные временем и тщательным уходом. Дом не был громадиной с разновеликими крыльями. Дом был в его любимом якобитском стиле, с кессонными потолками и панельной обшивкой. В памяти всплывал кусочек из жизни в нем — Ливви рядом, смеющаяся Ливви. Она всегда смеялась.

Она не была такой, как сейчас. Сейчас у нее измученный вид, она грустная и опустошенная.

Да, ребенок. Она потеряла ребенка? Очень может быть. Отчего еще у нее взгляд женщины, понесшей невосполнимую утрату?

Он взглянул на свою руку и увидел, что она дрожит. Вспомнилось — он прикладывает эту ладонь к ее ставшему немного выпуклым животу, ее ладонь оказывается сверху, ее глаза светятся от благоговения и наслаждения.