В этих мерах видно скорее отражение идей Петра I, чем Фридриха Великого, с которыми близко познакомились в Семилетней войне.

Для облегчения ремонтирования кавалерии была введена военно-конская повинность. Признана необходимость организации запасных эскадронов, а также увеличения в составе армии числа донских казачьих полков.

При назначении последних в отряды боевой опыт указал: не дробить, а держать казаков массою, придавая им конницу драгунского типа; в главные руководители назначить лучших офицеров регулярных войск, за неподготовкою к тому донских офицеров. Наконец, в подкрепление этих отрядов часто назначались егеря. Этим воскрешена была идея Петра I еще 1702 г.

Служба казаков, по татарскому обычаю, «одвуконь» оказалась несоответственной по трудности довольствовать войска фуражем; малороссийские казаки признавались годными только для ординарческой службы и для полевой при пехоте, подобно дивизионной кавалерии.

На эту боевую деятельность казаков серьезно смотрит и Суворов.

«Казаков надо ставить за пехотою, – говорит он в одном из своих приказов, – полками или сотнями, чтобы немедленно преследовать неприятеля, лишь только начнет отступать».

«В боевом порядке казаки должны строиться, смотря по местности, малыми или крупными частями, или позади линии, или по флангам. Как только неприятельская линия сбита, казаки, по своей быстроте, отлично преследуют и в особенности забирают пленных. Иногда должны они кричать неприятелю: «Пардон! пардон!»

Артиллерия наша в Cемилетней войне оказалась весьма несовершенной, почему пришлось изменить систему орудий; установлено было значение картечного и навесного огня; последнего в особенности при отдельных действиях конницы с конною артиллериею.

Война эта породила зрелое понятие о значении резервной артиллерии, о боевом значении парков и установила порядок питания боевых артиллерийских частей снарядами и зарядами.

Боевые порядки отрядов из трех родов войск развивались постепенно, применяясь к местности и «обращениям» неприятеля.

Основные взгляды, выработанные в эту эпоху, лучше всего видны из знаменитого приказа Суворова по войскам Крымского и Кубанского корпусов 16 мая 1778 г.

В этом приказе он рекомендует обучать войска с применением к местности и не иначе как «жестокой атаке».

«Порядки сражений в благоучреждении военноначальников; на местности равнинной и против регулярных войск «линейные», как в прошлой прусской войне; против иррегулярных, как в прошлой турецкой, т.е. колонны и каре. Каре располагались в две линии и в шахматном порядке; кареям между собою интервалы для крестных огней наивозможнейше соблюдать».

Если свести в одно целое приказ Суворова, то его боевой порядок представляется в следующем виде: впереди линейных войск находились егеря, которые были совершенно независимы от твердого строя. Егеря рассыпались не в виде цепи, а по условиям местности располагались или группами, или целыми взводами. Кавалерия до вступления в действие размещалась между каре, «не закрывая отнюдь их интервалов для крестных огней».

Полковая артиллерия входила в состав своего каре, а батарейная «идет своею дорогою с ее закрытием» и должна действовать по распоряжению начальника, руководящего боем.

Резерв определяется в шестую или восьмую часть отряда.

Бой. По наставлению Суворова, «пехотные огни открывают победу» и потому шедшие впереди боевого отряда егеря прежде всего завязывали перестрелку, а потом открывала огонь и боевая линия, но не иначе как по особому приказу; только четыре стрелка в каждом капральстве могли стрелять, не ожидая приказания, «для вернейшего застреливания противных, а особливо старших и наездников». Конная артиллерия скачет вперед, как сама хочет.

Стрельбою занимались недолго и то на ходу, после чего каре или колонна бросались в штыки. «Бить смертельно вперед», – относилось одинаково как к пехоте, так и к кавалерии.

От кавалерии требовалась подвижность и атака «в полный карьер на саблях», а драгуны, сверх того, должны были уметь спешиваться и действовать по-пехотному. Эскадроны первой линии шли на интервалах, для «врубки сквозь оные второй кавалерийской линии, а между тем первая, при сильном опровержении противника, вмиг строится по аппелю. Казаков обучать сильному употреблению дротика, по донскому его размеру, в атаке, сшибке и погоне».

Бой завершался всегда энергичным преследованием противника. «В окончательной победе конница гони, руби! конница займется, пехота не отстанет – в двух шеренгах сила, в трех полторы силы; передняя рвет, вторая валит, третья довершает!»

Выражение «конница займется» на языке Суворова значит остановлена – пехота ее поддерживает. Занятою конница быть может, но остановлена быть не может[22].

Походные движения совершались следующим образом: впереди фронта двигалась легкая конница, за нею авангард армии, а потом частные авангарды колонн; далее шли самые колонны, с прочною связью между собою и, наконец, отдельный арьергард как прикрытие обоза. Охранение армии возлагалось на легкую конницу, для которой были указаны отдельные стратегические операции, установленные еще Петром, но потом забытые.

Независимость от тыла, быстрота налета отдельными партиями с разными целями, широкий фронт, в несколько раз превосходящий фронт армии, и значительно выдвинутый вперед район освещения местности конницею драгунского типа – вот отличительные особенности самостоятельных операций русской легкой конницы в эту эпоху.

В походных колоннах в голове и хвосте двигалась пехота, а в середине – кавалерия, артиллерия и обозы.

Биваком войска располагались в боевом порядке, причем кавалерия находилась под прикрытием пехоты.

Дисциплина войск была установлена на правильных основаниях, отвечавших составу русской армии. Румянцев требовал, чтобы начальники старались привести нижних чинов «в приличное военным людям состояние, внушили бы им добропорядочную жизнь, вежливое обхождение и чистоту».

Он заставлял офицеров знать имена нижних чинов и сам знал многих. Последствием этого была «обоюдная связь любви и послушания». В армии Румянцева солдаты содержались хорошо, а побои были уничтожены; он озаботился об упрощении формы одежды, отменил пудрение волос и беление амуниции.

«Однако ж, – с удивлением говорит один из пораженных новыми порядками современник, – при всем том дисциплина и чиноначалие в должном уважении оставались. На место всей красоты фронта заступила привычка к сражению, а всегдашния удачи родили невероятную храбрость, так что и до сих пор она в сердцах наших войск не истребилась».

Потемкин, бывши президентом Военной коллегии, держался того же направления. Он требовал самого внимательного отношения начальников к подчиненным, напоминая, что «солдат есть название честное, коим и первые чины именуются». Он старался поднять нравственное достоинство нижних чинов, изыскивал меры к улучшению материальной обстановки солдат и к облегчению их во всех отношениях.