В комнате воцарилась тишина. Джон и Макклафлин смотрели на Слая, который сидел развалившись и подергивал коленом.

— Как ты думаешь, Эшли, — прошептал Макклафлин, — или лучше звать тебя Слаем? Это имя тебе больше подходит. Как ты думаешь, когда она услышит твой голос в записи допроса, то вспомнит, что он принадлежит человеку, угрожавшему ей в ту ночь?

Слай смотрел в пол.

— Без комментариев, — пробормотал он.

Тишина в комнате была внезапно нарушена Джоном, который стукнул кулаком по столу. Адвокат едва не свалился со стула от страха, а Слай вздрогнул.

— Ты что же думаешь, — взревел Джон, — что твое «без комментариев» поможет тебе выбраться из передряги? Мы ведь даже еще не сказали тебе, что такую же жевательную резинку, как у тебя, мы обнаружили в квартирах трех убитых женщин. И у всех у дома стояли роскошные автомобили, какие тебе нравится угонять.

Наконец-то выражение скуки исчезло с лица Слая. Он выпрямился и проговорил:

— Нет, нет, это ты мне не пришьешь.

— Мы не занимаемся пришиванием, друг мой, — ответил Джон. — В твоей квартире я заметил несколько очень дорогих костюмов. Один даже от Армани. Чистая шерсть, бледно-зеленый цвет? Такой, как на тех волокнах, которые мы обнаружили в квартирах жертв.

Слай покосился на адвоката, но тот лишь таращился на него, как испуганный кролик.

В дверь постучали, и в комнату заглянул полицейский:

— Босс, приехала леди из Алтринхема.

Макклафлин кивнул:

— Ладно. Допрос прерван в… — он взглянул на часы на стене, — семнадцать сорок пять. — И выключил магнитофон.

Джон встал, наклонился через стол и, приблизив свое лицо вплотную к Слаю, тихо промолвил:

— Требуется, чтобы волокна с мест преступления и твоего костюма совпали. И ты пропал. В таких громких делах всегда так бывает. Кого-нибудь всегда топят, и ты наш лучший кандидат. Вне конкуренции. — Он обратился к адвокату, сидящему с вытаращенными глазами. — Может, вы объясните этому придурку, своему клиенту, что английские тюрьмы полны людьми, получившими пожизненное заключение при значительно меньшем количестве улик, чем у нас есть на него.

Торопясь догнать начальство, Джон быстро покинул помещение для допросов. Босс ждал его, лицо покраснело от злости.

— Сюда! — велел он, заходя в пустую комнату.

Удивленный Джон шагнул в дверь и услышал, как она за ним захлопнулась.

— Я глазам своим не верю, в каком жутком состоянии физиономия этого человека! — выпалил Макклафлин в гневе.

— Сэр?

— Ты бил его в присутствии посторонних. Половина проклятого зуба осталась на ступеньках торгового центра. Что это за игрища?

Джон безмерно удивился.

— Но он сопротивлялся аресту, сэр, вы сами так сказали.

— Он слегка отмахивался, — поправил его Макклафлин. — У меня куда больше жалоб на твои грубые методы, чем подтверждений, что он сопротивлялся аресту. Остается надеяться, что адвокат действительно такой лох, каким кажется. — Макклафлин потер ладонями щеки, причем кожа вокруг глаз при этом то поднималась, то опускалась. Глубоко вздохнул. — Джон, когда я рекомендовал повысить тебя в должности, то делал это с одной оговоркой. И я имел в виду твою тенденцию впадать в такую одержимость, что ты теряешь контроль над собой. Одно дело вмазать как следует в камере или в полицейском фургоне, но никогда нельзя этого делать при посторонних. Они мгновенно завопят о правах человека, и не важно, о каком дерьме идет речь. Ты должен научиться контролировать свою агрессивность. И как ты снова поступаешь? Едва не разбиваешь стол кулаком.

Джон молчал, и Макклафлин взглянул на часы:

— Почти шесть. Пожалуй, на сегодня пора заканчивать. Отправляйся в спортзал и выпусти пар. Я закончу допрос в темпе.

Джон встал, но не мог уйти, ничего не объяснив.

— Я поймал его, сэр. Вы не можете просто снять меня с расследования.

Макклафлин смотрел в стену.

— Ты вернешься к расследованию завтра, когда остынешь. В теперешнем твоем состоянии от тебя никакой пользы.

Джон хлопнул дверью, вышел из здания и двинулся по дороге. Он шагал без всякой цели, гнев мешал ему четко видеть. Ему требовался паб, нечто полутемное и пустое, где он сможет сесть и напиться.

Оглядевшись, Джон заметил на противоположной стороне неказистое заведение. Он перешел дорогу и вошел. Хотел попросить пинту горького пива, но вместо этого сказал:

— Пинту «Стеллы» и двойную порцию виски, спасибо.

В пабе, кроме него, никого не было, поэтому Джон сел в углу, положил пиджак на колено и закатал рукава.

Сначала принесли виски, он подержал жидкость во рту, прежде чем выпить одним глотком. Ему сразу пришлось вдохнуть ртом побольше воздуха, потому что огненная жидкость обожгла горло. Бармен поставил перед ним пинту пива, а Джон подтолкнул стакан из-под виски поближе к бармену:

— Еще раз двойную порцию.

— Неудачный день в офисе?

— Ты правильно догадался.

Джон ослабил узел галстука и взял кружку, наблюдая за пузырьками, появляющимися на дне и поднимающимися вверх. Первый глоток смягчил жар от виски и вроде вернул горло в нормальное состояние. Второй глоток оказался неприятно холодным, а после третьего и четвертого горло онемело.

Джон загасил сигарету в пепельнице и случайно рассыпал мелочь, когда менял десятку на монетки для автомата. Голова распухла от выпивки, грудь сдавило от курения. Он медленно вращал кружку с пивом, снова и снова мысленно повторял слова Макклафлина: «Я имел в виду твою тенденцию впадать в такую одержимость, что ты теряешь контроль над собой».

Он вспомнил их давний разговор, когда босс сказал: «Ты ведь не Горец, который обязательно должен достать своего врага».

Затем он вспомнил, что сказал Том, когда они ездили на площадку для угнанных машин. Насчет того, что его роль на поле при игре в регби сводилась к тому, чтобы догнать и вывести из игры игрока из команды противника. Джон попытался отмахнуться от этого замечания, но тут же вспомнил слова пожилого мужика в блейзере на матче по мини-регби: «Видел, как этот парень разложил на части больше игроков, чем все другие вместе, когда играл за «Стокпорт»».

Спайсер-мясник. Так Джона называли в клубе регби.

Джон уставился на костяшки своих пальцев, думая, что он всегда играл по правилам. И, будучи полицейским, употреблял силу лишь по мере необходимости. Он закурил очередную сигарету и принялся размышлять, так ли это на самом деле. Может, насилие сходило ему с рук, потому что он полицейский? Что бы случилось, если бы он провалился на вступительных экзаменах? Продолжал бы вершить справедливость в отношении любого перешедшего ему дорогу по своим законам?