– Тебе не нужно…

– Предохраняться?

– Ну, не знаю…

Вместо ответа Элизенда крепко обняла его и дала ему проникнуть в себя, и это был настоящий взрыв несказанного наслаждения.

Через два часа Элизенда наконец освободила его от своих оков и уверила, что это далеко не последний раз, потому что ты исключительный человек, единственный и неповторимый и в деревне, и во всей округе. Ты на мотоцикле приехал?

– Нет. Меня подвез Серральяк-каменотес. Мотоцикл у меня сломался.

Снаружи, на дороге, уже было совсем темно. На том же месте, где спустя пятьдесят шесть лет замерзший красный «ситроен» будет оплакивать предательство, стоял черный автомобиль Элизенды Вилабру с темным силуэтом внутри.

Закутанная в шубу Элизенда сделала знак, и машина бесшумно приблизилась к ним, словно тайная угроза. Она открыла переднюю дверь, и Ориол сел в машину.

– Мы высадим тебя у въезда в деревню.

Элизенда расположилась на заднем сиденье. Ориол посмотрел на шофера: это был молчаливый угрюмый мужчина, некий Хасинто Мас. Тот, в свою очередь, взглянул на него с глубоким упреком и запустил мотор, не произнеся ни слова, так и не обвинив Ориола в том, что тот посмел прелюбодействовать с сеньорой, словно тут же забыл о нем. Вплоть до самой Торены никто и рта не раскрыл. Аромат нарда полностью испарился, оставшись лишь в памяти Ориола и Хасинто.

Когда Элизенда Вилабру де Вилабру, храня в душе и теле еще свежее воспоминание о недавней любви, приехала в дом Грават, она заметила некую странность в его атмосфере. Она все знает, подумала она. Несмотря на все предосторожности, Бибиана знает обо всем. Она убедилась в этом в то же мгновение, как служанка открыла дверь и они взглянули друг другу в глаза. И безумно испугалась, когда вошла в гостиную и увидела там его в окружении своих громил, потому что меньше всего этого ожидала. Стоя перед этими свирепыми мужланами, она почувствовала, как тоскливо сжалось сердце. Сантьяго следит за ней с помощью ее собственного Гоэля! Только чтобы выиграть время, она сказала что происходит, объясните, что происходит. В ответ Валенти пожал плечами и поднял с пола ворох одежды. Развернул его и продемонстрировал ей, чтобы она могла как следует рассмотреть: светлый плащ, превратившийся в окровавленные лохмотья. И такая же окровавленная рубашка. Отвратительное зрелище.

– Что случилось?

– Меня хотели убить.

– Боже мой. – Какое облегчение, речь идет всего лишь об этом. Указывая на одежду: – А откуда кровь?

– Это кровь других героев, других мучеников.

Валенти сделал энергичный знак головой, и Баланзо и Гомес Пье вышли из комнаты. Спустя несколько мгновений Элизенда услышала, как хлопнула входная дверь. Она постепенно вновь обретала спокойствие.

– Рассказывай.

– Нет, это очень неприятно.

– Ну а тогда что ты хочешь?

– Я еще не завершил свою миссию.

– У тебя остался Жозеп из дома Марии дель Нази.

– Да.

Не спросив разрешения, в нарушение правил, установленных Элизендой в Бургосе, Валенти Тарга уселся в первое попавшееся кресло. То самое, в котором пятьдесят с лишним лет спустя будет сидеть Тина. Он был очень возбужден, хотя и пытался это скрыть.

– Зачем ты пришел?

– Похоже, тебе все равно, убьют меня или нет.

– Это неправда, – сказала она, сопротивляясь соблазну удобно расположиться на диване. – Так что ты хочешь?

– Еще денег.

– Как, еще? Это при том, сколько ты от меня получаешь?

– Это становится все более опасным. Еще денег, или я схожу с дистанции.

– Сколько времени тебе нужно, чтобы найти Жозепа?

– Я могу взять в заложники его придурка, чтобы заставить его явиться в деревню. Кассья ведь тут, под рукой.

– Иногда ты мне кажешься полным идиотом, – сухо перебила она его. – И потом, ты мне так и не сказал, какое отношение к нашему делу имеет Вентура.

– Я ведь еще и алькальд, а не только твой Гоэль.

Ну что ж, добился своего не мытьем, так катаньем: Элизенда ни под каким предлогом не хотела, чтобы ее Гоэль оставлял дело незавершенным. Она щедро заплатила ему за пережитый страх, и Валенти ушел весьма удовлетворенный. Впрочем, нет, не удовлетворенный: окрыленный, ибо он добился гораздо большего, чем мог себе представить. Элой Картелья, славный сын Тарреги, ты даже не знаешь, какую услугу ты мне оказал. Товарищ Картелья, ты навсегда с нами.

Вечером, в таверне Мареса, приговорив бутылку анисовой водки в обществе троих своих телохранителей, он отозвал в сторону Модеста и надменно выложил на щербатый мраморный стол пачку имеющих законную платежную силу новеньких банкнот, даже не пересчитав их; так он выражал свое глубокое презрение к хозяевам заведения. Внушительную пачку. И тут же направился вверх по лестнице к своей комнате, не сказав ни это то, что я тебе должен, ни спасибо за терпение, ни черт бы побрал этих сквалыг из дома Мареса, ни я остался жив благодаря твоей дочери, которая не удосужилась вовремя выстирать мне рубашку, ни спокойной ночи. Модест взял деньги со смешанным чувством облегчения и брезгливости. Если бы он только мог…

На следующий день алькальду Тарге пришлось принимать дознавателей и представителей властей, участвовать в церемонии прощания с покойными и призывать своих товарищей не терять бдительности. А вечером – сеанс позирования в мэрии. Если уж его рано или поздно все равно прикончат, так пусть хоть портрет будет завершен.

– Ты это видишь?

Он помахал газетой и положил ее на официальный стол городского совета. Ориол, которому уже надоели бесконечные перерывы в работе, сунул кисть в банку со скипидаром и прочел заметку, в которой говорилось о том, что человеком, погибшим в злополучной автомобильной аварии, был товарищ Элой Картелья, уроженец Тарреги, руководитель местного отделения Испанской фаланги и злосчастный пассажир автомобиля.

– Как это случилось?

– На самом деле это была никакая не авария. Газеты пишут так, чтобы не сеять панику среди населения, но на самом деле это было покушение. И охотятся за мной.

– Откуда вы знаете, что это было направлено против вас?

– Картелью никто здесь не знает. – Он взял газету со стола и протянул ее учителю. – Ну а я… В общем, всем известно, кто я такой.

– Но ведь убили других, не вас.

– Картелью убили лишь потому, что он был в фалангистской униформе.

– Но он нисколько на вас не похож!

– Стрелявшие не знали меня. И меня спасло только то, что я был в гражданской одежде. Ну а кроме того, я притворился мертвым.

Он сурово взглянул на Ориола Фонтельеса, словно ему совсем не нравилось, что тот противоречит ему: ведь ясно же, что на самом деле жертвой должен был стать он. И только он.