— Вы реально не видели?

— Чего? — спросила Елена.

— Кого, — ответил Виталий и потрогал очки. — В фойе два монстра. Шестилапые, уничтожители. Не видели?

Мы молчали.

— Вы что, думали поисковые очки только зеркальные бывают? — спросил Виталий. Вот теперь он был прежним — собранным и твёрдым. — У этого сраного волшебника такие же. Он вышел, потому что за дверью нас караулит монстр. Давайте, надо быстро…

Мы рванули к столу все вместе, хотя это было не слишком-то разумно. Ладно, если что, скажем, что хотели немного объесть Слуг…

— Аппетитом они не отличаются, — сказал Виталий. — Так… что тут… десяток шампанского… по бокалу на рыло выйдет… Накрошим в бокалы? Можно ножиком поскрести…

— Увидят, — сказал я.

— Надо рискнуть, — твёрдо сказал Виталий. — Давай свой чудо-кристалл.

Я полез в карман, но деда Боря внезапно взял меня за руку.

— Стой. Ребятки, мы идиоты. Кристаллы не растворяются в алкоголе!

Мы молча смотрели на него.

— Неужели никто не читал исследования? Не растворяются в алкоголе, не растворяются в масле… растворимы в слабощелочных средах…

Я подумал, что Продавец мог бы и уточнить эту деталь.

— Где нам щелочную среду искать? — спросил Виталий растерянно. — Я соду с собой не ношу. Елена, что можно найти щелочного?

— Слабощелочной реакцией обладает… — Елена вдруг замолчала. Её глаза забегали по столу. — Зачем тут рюмки? Крепкого алкоголя нет, зачем рюмки?

— Морс из рюмок пьют? — предположил я.

Елена осторожно наклонилась над стеклянным кувшином, полным густого тёмно-красного морса. Застыла, словно бы принюхиваясь. Выпрямилась.

— Давай кристалл.

Я молча отдал.

Елена бросила его в кувшин и деревянным голосом сказала:

— Все обратно на диван.

Мы послушались.

Мы, наверное, думали об одном и том же. Но говорить не хотели.

Мы сели на диван и просидели не меньше минуты, прежде чем деда Боря начал:

— Ты же не хочешь сказать…

— Да, я ничего не хочу говорить, — оборвала Елена. Голос у неё оставался скрипучим и сиплым, словно горло пересохло. — Молчите, пожалуйста.

Мы молчали. Потом деда Боря тихо произнёс:

— Но это же дичь какая-то… они же не…

— Замолкни, — сказала Елена так, что он замолчал.

Я сидел и думал о том, что Слуги, конечно, не вампиры. Ни Прежние, ни Слуги не нуждаются в человеческой крови, чтобы жить. И вряд ли испытывают какое-то маньяческое наслаждение, когда её пьют.

Но, как я понимал, на свои эксперименты, увеселения, приготовление лекарств для продления жизни и мутагенов они людей пускают без колебаний. Так же легко, как в деревне отрубают голову курице.

И ещё они абсолютно бесчувственны, хоть и прекрасно имитируют эмоции. Там же в зале есть творческие люди, музыканты и писатели, поэты и художники! Но им не жалко никого, ни чужих, ни своих. Они специально выключили эмпатию, чтобы не мешала жить.

А глоток человеческой крови при встрече — это прекрасный тест на «свой» и «чужой». Подтверждение того, что они высшая раса. Ну, после Прежних, конечно…

Вернулся Гарри. Остановился в дверях, глянул на нас. Спросил:

— Что грустите?

— Нервничаем, — ответил я за всех. — Что-то долго.

— Скоро пригласят, — сказал охранник.

Прошёл к столу, окинул его быстрым взглядом. Потом взял кувшин и принялся аккуратно, бережно разливать красную жидкость по рюмкам. По чуть-чуть, грамм по тридцать.

Он знал!

Нельзя не понимать, что именно ты наливаешь. С томатным соком не спутаешь.

Мы молчали.

Рюмок действительно было с полсотни, и он разлил их быстро и умело, с явным опытом. Поднял поднос. Посмотрел на меня. И сказал очень добродушно:

— Поможешь? Возьми поднос с бутербродами.

— Это канапе, — поправил я.

Подошёл и взял поднос. Канапе были с икрой, только странной, не красной и не чёрной, а белой. Я сказал, стараясь не смотреть на пустой кувшин с густыми потёками на стенках:

— Поскупились ваши…

— Икра осетра-альбиноса, дундук, — ответил Гарри презрительно. — Настоящая, не из Комка.

Мы вышли из комнаты. В дверях Гарри бросил:

— А вы ждите, за вами скоро придут.

Я прошёл вслед за ним. Второй охранник всё так же стоял у лестницы. А ещё где-то тут, рядом, бродили как минимум два монстра, убивающие силовым полем на расстоянии. Что они сейчас делают, интересно? Следят за мной? Или тупо и равнодушно ждут приказа? Вряд ли, интеллект у них сохраняется…

Что надо иметь в голове, чтобы захотеть стать не Прежним и даже не Слугой, а чудовищной тварью, расходным материалом, да ещё и с очень коротким сроком жизни? Или их всё-таки превращают в монстров обманом?

Я понял, что не удивлюсь, если на это идут добровольно. Совсем не удивляюсь.

Люди бывают очень странные.

— Ты ведь понял, что я наливал, так? — спросил Гарри, не оборачиваясь.

— Понял, — признал я.

— Хорошо держишься, — похвалил охранник. — Но у меня глаз намётан. Раз понял, значит, сам хочешь возвыситься?

Он что, серьёзно сказал «возвыситься»?

— Думаю на эту тему, — ответил я.

— Не просри свой шанс, — посоветовал Гарри. — Такое раз в жизни бывает. Ты чем-то Нике приглянулся.

Он мягко толкнул дверь ногой, и мы вошли.

Почему-то я ожидал, что это будет концертный зал. Со сценой, креслами… Но это было скорее помещение для выставок. По стенам висели картины, в основном — непонятная разноцветная мазня, то есть современное искусство. Был маленький подиум со стойкой микрофона, столиком и креслом, сейчас пустой — видимо, с него и выступала Ника, за подиумом — большой экран на стойках и проектор. Презентацию проводила, слайды показывала? Окон не было, картины не любят солнечный свет почти так же, как вампиры.

А в зале стояли, разбившись на группки, с полсотни Слуг.

Нет, конечно, сами себя они так не называли, и никто в обычной жизни не подумал бы о них так. Какие Слуги! Хозяева жизни! Знаменитый телеведущий, прославленная певица, именитый художник, уважаемый писатель, молодая, но уже известная актриса… Уж на что я мало смотрю телевизор, но с четверть собравшихся я знал по именам, а многие лица были смутно знакомы. В отличие от Прежних, Слуги любили публичность.

Моего появления явно ждали.

Обошлось без аплодисментов, но мне стали кивать и даже улыбаться. Я шёл вслед за Гарри, с подносов быстро разбирали рюмки и канапе. Предпоследнюю рюмку взяла Ника. Последнюю — сам Гарри, после кивка Ники.