У Лельки холодный пот бежал по спине. Она еле держалась на ногах. Знала, Сыч никогда не грозил впустую. Все, с кем он говорил вот так, исчезали навсегда, бесследно.

«Убьет он Женьку! — темнело в глазах бабы. — Господи! Не допусти! Защити мужа!» — просила, дрожа всем телом. Она знала Сыча, коль он пообещал, ничто не остановит.

— Ложись! — внезапно прогремело от дверей. И в пивбар ворвались оперативники. Их никто не вызывал и не ждал.

Сыч вскочил пружиной. Поддел кулаком в подбородок насевшего на него оперативника. Тот отлетел к стене, ударился боком. Володька выскочил в двери, но упавший оперативник успел выстрелить. Сыч упал навзничь, раскинув руки. Не шевелился.

Милиция вытаскивала из пивбара оставшихся крутых. Двое были без сознания.

— Ты его расписал? А кто он? — всматривались в лицо Володьки опера.

— Кто он? Сыч! — подошла Лелька к крутому. Тот лежал кверху лицом. Глаза еще смотрели на всех, но жизнь из них ушла…

— Наповал уложил бандюгу, самого отпетого! — встал с пола водитель Иван. И, увидев, куда вошла пуля, перекрестился, глянув на небо: — Спасибо, Господи, что не оставил убийцу без наказания! За Юлю получил негодяй. Пойду Яшку вечером радовать!

— Ребят! Давайте по пиву! Какое большое дело сделали вы для нас! — позвала Лелька оперативников и спросила: — Как узнали, что они у нас сидят?

— Следили!

— Запеленговали его разговор!

— Не первый день пасем гадов!

— Но ведь еще трое из этой банды на воле! — сказал Иван.

— Их уже взяли на квартире! — отмахнулись оперативники, добавив грустно: — Малолеток совсем испортили. Трех девчонок оттуда выгнали, вообще дети, а уже пьяные.

— Да только ли это? Трахались с крутыми недоумки сопливые!

— Ладно, ребят! Поехали! Садись в кузов к этим. Да, вдвоем. Тут езды две минуты, очухаться не успеют. — Подошли к оперативке и, оглянувшись на людей у пивбара, сказали: — Живите спокойно!

— Да! Этим от нас не выпорхнуть на волю!

— Дай Бог вам всех гадов отловить! — улыбалась Мария. У нее от страха зубы все еще стучали. — Вот если б не видели, не поверили, что Сыча менты грохнули! С одного выстрела уложили! А то он все перья распускал, грозил убить! Кстати, Лель! Позвони Женьке, скажи про новость. Порадуй его!

— Не хочу! Устала я!

Пошла в самый темный угол, где никто из посетителей не увидел бы ее, закурила…

А вскоре услышала из-за перегородки голос Ивана, говорившего по телефону:

— Знаешь, что у нас только что стряслось? Век будешь кумекать и не угадаешь! Сыча убили! Прямо на глазах! Кто, кто… Не я, конечно, менты! Откуда взялись, не знаю. Как с неба свалились. И уже наготове! Целая куча заскочила враз! А Сыч слинять вздумал. Ему и влепили без промаха! Даже не дернулся. Мордой в землю, и готов! Я знаю! Мы все тут слышали, как он тебе звонил и грозил. Да только сам накрылся прежде. За Юленьку и за тебя Господь шельму наказал. Нынче уж все, задышим спокойно!

Утих ненадолго.

— Что? Лелька? Понятное дело, как и все, радуется! Ты приедешь? Ну давай! Посетителей полно! Из них половина зевак. Всем охота знать подробности…

Мария, отпуская клиентов, улыбалась. Отвечала на вопросы, стесняясь внимания любопытных, краснела:

— Нет, они ни к кому не лезли, сидели вот за тем столом и пили пиво…Да откуда мне знать, о чем они говорили?…Брехня! Менты только Сыча убили. Потому

что убегал. Других живьем волокли…Троих……Откуда

знаю, что им будет?

Казалось, что сегодня весь город побывал в пивбаре. Приходили даже те, кто никогда до этого здесь не бывал. Каждому хотелось узнать о случившемся из первых рук.

В пивбаре и вокруг него — яблоку упасть негде. Люди обсуждали меж собой случившееся. Рекой текло пиво. Иван уже семь раз мотался за ним. Едва успевал. Вот и рыба закончилась. Водитель мчится за ней на склад. Две женщины в пивбаре едва успевают обслуживать людей. А очередь не убывает.

До самой темноты шли сюда горожане. И даже последние клиенты не унимались:

— А это правда, что Сыч пиво пил прямо из бочонка?..

Дед Николай, придя в пивбар после обеда, и сам узнал

обо всем со слов Марии. Но и его в покое не оставили, задергали вконец. Люди вымотались от огромного наплыва клиентов. И хотели хоть немного отдохнуть, перевести дух.

Только перед самым закрытием толпа схлынула. Лишь бомжи, довольные нынешним днем, все еще допивали и доедали остатки со столов. Мария ждала терпеливо. Не гнала, не ругала. Но вот и эти покинули пивбар.

Лелька убрала со столов бокалы и стаканы. Помыла их. Оглядела — все в порядке, теперь можно и домой; сначала, конечно, в детсад…

— Лель! Мы тебя ждем! — услышала она неожиданно. Баба вздрогнула. Оглянулась. В дверях Евгений с сыном, смотрят выжидающе.

— Где ж твоя зарубежка? — спросила с ехидцей.

— Такое не делается в один день! Еще документы оформить нужно. Это не короткая поездка, а длительный контракт и не на один год. Оттого подготовка долгая.

— Надо ж, как не повезло!

— Кому? — опешил Евгений.

— Тебе…

Они ехали молча по тихой улице. Говорить не хотелось. Лелька отвернулась к окну.

Евгений, подъехав к дому, затормозил и спросил бабу тихо:

— Мне заезжать? Или возвращаться?

— Сам решай! Тут у тебя проводников и советчиков больше нет!

Взяла сына за руку, вошла во двор. Женька открывал ворота.

Лелька пока управилась по дому, не присела ни на минуту. Женька, оглядевшись, вынес мусор, сжег его за домом, подмел во дворе, закрыл ворота. И вернулся, взялся накрывать на стол. Все делал молча, основательно. Позвав сына, накормил и умыл, отправил играть в свою комнату, пообещав, что завтра привезет ему компьютер и много-много всяких мультиков. Лелька, слушая, невесело усмехалась.

«Вот и говорить нам не о чем. Будто чужие друг другу. Не впервой ему уходить и возвращаться. Неужель не боится, что мое терпение когда-нибудь лопнет? Вытряхну из дома сама, как грязный половик, и навсегда закрою перед ним двери. Пусть не считает, что прикрыл своим именем. Я, если захочу, еще лучше себе найду. Не совсем состарилась. А коли подкрашусь и прибарахлюсь, вообще отбоя от хахалей не будет. Очередь возле пивбара выстроится. Я с ними собеседование проведу. На конкурсной основе… Коль будет соответствовать моим требованиям — сюда его! Коли нет — пинком под задницу!» — смешила саму себя.

«А сын? — мелькнула мысль молнией. — Ему по конкурсу не сыщешь. Чужой дядя, сколь ни старайся, своим не станет, — вздохнула баба грустно. — Но ведь и этот уйти хотел. Что за отец? Какой с него толк, если так легко от семьи отказался? А может, сгоряча? Со зла ляпнул? Но ведь и обзывал, да как грязно! А теперь сидит, точно на цепи кто держит его, чего не уходит, старый козел? Молчит! Сказать нечего! То-то, гнус плешатый! Не все ходить, распустив хвост! Ты чаще других бываешь виноватым».