руках. Эсташ сказал ему что-то о поврежденной ауре, о количестве загаданных сложных желаний, о том, что восстановлюсь, но я не поняла ни слова. Просто смотрела в глаза подхватившего меня защитника и думала о том, какая же я счастливая, что нахожусь сейчас так близко к нему, что могу его обнимать, что вижу ничем не прикрытые эмоции на его лице. В его руках мне стало легче. Там, в саду, с ним вдвоем было намного лучше. Я воскресала к жизни от одного его присутствия.

А его фраза о том, что не виновата. Произнесенная твердо, уверенно, без малейшего сомнения в истинности этих слов. Объяснение о том, как сущности берут разум под контроль и этому невозможно сопротивляться. И искренняя благодарность, поскольку я помогла выманить их на свет, помогла осуществиться тому, чего долгие годы пытались достичь защитники – прямая схватка с монстрами, что прятались в собственных норах столь долгое время. По чьей вине постоянно погибали люди. Он не винил, и никто из них не винил меня ни в чем.

А потом мы долго молчали и шли по дорожке сада совсем рядом, касаясь руками друг друга. И даже это молчание рядом с ним было истинным наслаждением. Он довел меня до самой отдаленной части сада. Там за оградой начинались улицы Сенаториума, но с этой стороны густая растительность скрывала даже забор. Здесь росло низкое дерево, а ствол изгибался почти параллельно земле. Остановившись, я провела ладонью по шершавой коре, так ярко ощущая присутствие защитника. Только с ним уходила боль из сердца, а следом все тревоги. Становилось так хорошо, хорошо и бесконечно легко. Так радостно, спокойно и так волнительно одновременно.

Арриен облокотился о ствол и поднял лицо к звездному небу, а я украдкой изучала его идеальный профиль. И наконец-то не казалось неправильным, что он рядом именно со мной. Словно так и должно было быть.

– Какие они, ваши крылья, вблизи? – решилась нарушить приятную тишину тем самым вопросом, что всегда снедал меня.

– Большие, – улыбнулся он, вспомнив, вероятно, как и я, ту первую встречу. – Хочешь взглянуть?

– Хочу, – я затаила дыхание. – Только огонь…

Замолчала.

– Он не причинит тебе вреда. Никогда больше. Не моей избраннице, не моей жрице.

И вдруг он обратился. Так быстро, почти мгновенно, я и испугаться не успела, и спросить, что значили последние слова. А крылья вблизи и правда оказались большими. Настолько, чтобы обнять меня с обеих сторон, укрыть невесомым огненным теплом. И они были мягче самого мягкого пуха, неощутимей самых невесомых облаков, но не обжигали, а грели ласковым огнем.

– Знаешь, – я провела пальцами по этим перышкам, сплетенным из тончайших солнечных лучей, – они невероятные, они такие, что захватывает дух, такие, какие невозможно представить или нарисовать. А можно…

Я вдруг смутилась, ощутив робость и не зная, как сказать ему, что очень хочу, чтобы он поцеловал меня еще раз.

Он будто понял без слов. Опустил руки мне на талию и притянул ближе.

– Я боялся.

Даже не сразу поняла, о чем он сказал. Мысли были только о поцелуях.

– Боялся? Разве защитники умеют бояться?

– Умеют.

– Ты испугался, когда чудовища напали на Альбергу?

– Тогда я был безумен. А страх жил во мне с момента нашей последней встречи. Я боялся, что больше никогда тебя не увижу. Я поверил, что уничтожил… уничтожил собственными руками.

Он сжал меня крепче, но я не протестовала. Даже не пискнула бы, захрусти от крепких объятий каждая косточка. Он ведь такие слова мне говорил! Закрыв глаза, слушала и слушала его признания. А потом он снова меня поцеловал.

И я не знаю, кто придумал про крылатых воинов, будто они не умеют чувствовать. Вероятно, люди даже заподозрить не могли, в какую огненную страсть способны увлечь поцелуи защитников. И они едва ли знали, насколько мягки их чудесные крылья.

* * *

– Желания непросто загадывать, – объясняла Маришка, – сложность состоит в том, чтобы продумать возможные последствия. Чем серьезнее желание, тем сложнее все предусмотреть. Еще важно задуманному одной не вступать в противоречие с загаданным другой. К тому же сильные желания значительно повреждают ауру, но она восстанавливается рядом с защитником.

– До сих пор не верится, что подобные способности и правда существуют, – ответила Зоя, потянув назад веревку, а после разжав ладонь, чтобы качели полетели вперед, вознося Мариону к нижним ветвям дерева, на которых они висели.

Девушки баловались словно дети. Они устроились в саду родового поместья тен Лоран будто бы для учебы, но попутно не забывали и развлекаться.

– Сегодня жарко, – крикнула Мариона, когда качели полетели в обратную сторону, – не хочешь искупаться в пруду?

В Кенигхэме наступило лето, но в тенистом саду царила приятная прохлада.

– Хочу, – крикнула в ответ Зоя, а Маришка улыбнулась, глядя на то, как та запрыгивает на соседние качели и отталкивается ногами, набирая разбег.

Зофья стала другой. Она очень изменилась с момента их первой встречи. Внутренне надломленная девушка с удивительно сильным и упорным характером, с тем потрясающим светом, благодаря которому она не превратилась в жестокое озлобленное существо, Зоя теперь расцветала на глазах. Словно не только зарастали раны на сердце, но и появлялось нечто не менее ценное – уверенность в себе, в своем будущем, вера в собственное счастье. Она теперь гораздо спокойнее относилась ко всевозможным светским мероприятиям, когда возникала необходимость их посетить. Хотя общество до сих пор вспоминало о женитьбе второго брата тен Лоран, но это невозможно было сравнить с первой бурной реакцией. Все мигом вспоминали о скандале, связанном со свадьбой Эсташа, а всласть обсудив его, переключались на главу рода и его выбор. «Ведь защитников всегда ставили в пример, – говорили они, – заявляли о безупречности их манер. Но вы только поглядите!» Однако постепенно толки все равно сходили на нет, а Зоя быстро осваивала то, что следовало знать жене защитника.

И все же главное было не в этом – рядом с Арриеном она становилась такой, какой могла бы быть, сложись ее судьба иначе. Маришке нелегко оказалось подобрать определение, и она решила не усложнять, назвав процесс оздоровлением. Находясь подле защитника, под влиянием его ауры, невозможно было чувствовать себя иначе.

Зоя же, в свой черед глядя на Мариону, поражалась, как девушка словно светится изнутри, становясь красивее день ото дня. Особенно теперь, когда ушли тревоги и изнурительная работа в пустынях осталась в прошлом. Хотя тен Лораны уже осуществляли иную задумку, собираясь основать для нуждающихся собственный госпиталь, в котором люди могли бы получить качественное лечение, но не по тем ценам,