Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я долго не могла уснуть. Вокруг звучали разные звуки – сна, веселья и удовольствия, но я слышала лишь его мерное дыхание и гадала, спит он или тоже лежит без сна.
* * *
Проснулась я совершенно измученной. Снизу проникали звуки таверны, но, судя по темноте в щелях ставней, еще не рассвело. Рах спал, накрыв голову рукой, на фоне его темной кожи и еще более темных волос на груди линялые простыни казались белоснежными. Я оделась, и хотя обрадовалась, что он не смотрит, ночной пыл иссяк, и я чувствовала себя глупой нескладной девчонкой. Но когда вспомнила все, что подслушала от тех двоих мужчин накануне вечером, уязвленная гордость укрепила мою решимость. Конечно, они сомневались во мне. Разумеется, недооценивали. Но я докажу всем, что империя принадлежит мне.
Мой халат еще не окончательно высох, но я сунула ноги в украденные сандалии и выскользнула в коридор, а когда Чичи подняла голову и завиляла хвостом, приказала ей остаться.
Внизу за стойкой бара стояла женщина постарше, обслуживая клиентов, которые молчаливо сидели в занимающемся свете зари. Она оглядела меня с головы до пят с еще большим презрением, чем трактирщик накануне вечером, но выдавила улыбку и спросила, чего я хочу. Я ответила, что я хочу позавтракать и узнать, как добраться до Мейляна. Мне было все равно, ехать ли на телеге с мокрым сеном или на украденной лошади, лишь бы вернуться, так или иначе.
Глава 17
Дишива
Я сидела под выступающим карнизом и смотрела, как темные тучи поливают двор. Уже три дня шел непрекращающийся дождь. За эти три дня прибыло еще больше паломников, и две смерти не могли умерить их стремление увидеть Лео Виллиуса.
– А потом приколачиваешь вот тут, а эти гвозди, гляди… – сказал Локлан. – Они специально такой формы, чтобы загибались наружу и не повредили копыто.
А Лео улыбался мне. И благословил. Заверил всех, что я была с ним и не могла выпустить стрелу.
– Бо говорит, из-за этого копыта остаются в целости. Конечно, нужно время, чтобы подковать всех, но…
Он умолк, и несколько мгновений тишины вывели меня из хмурого ступора. Я повернулась. Молодой конюх поднял брови к гладко выбритому черепу.
– Все хорошо, капитан?
– Да. – Я переместила взгляд с залитого водой двора к скудно освещенной конюшне. – Значит, от этого зависит, сумеем ли мы ездить верхом в этом климате или нет, а если мы хотим здесь обосноваться, нет ничего важнее.
– Тогда почему у меня такое чувство, что ты не слушаешь, капитан?
Его обиженное лицо прорезала слабая улыбка. Ему не мешало бы отрастить кожу потолще, но он был хорошим конюхом, поэтому я встала и похлопала его по плечу.
– Потому что я не слушала. Мои мысли были далеко отсюда, но это не значит, что твое дело менее важное. Просто я плохой капитан, раз не слушаю советов конюха.
Его улыбка растянулась в мрачную линию.
– Это, конечно, неважно, капитан, но я уверен, что ты не имеешь отношения к смерти того паломника. Или к покушению на императора Гидеона. Тебя там и близко не было.
И все же, несмотря на это, несмотря на мою преданность, поползли слухи.
Я указала на подкову в его руке.
– Если ты уверен, что эта штука поможет, тогда поставь их всем лошадям. Пока ты этим занимаешься, я освобождаю тебя от караульной службы.
Локлан поднял кулаки.
– Да, капитан. Спасибо.
– Если благодаря этому наши лошади не охромеют, спасибо нужно говорить тебе.
Он покраснел и отвернулся, переминаясь с ноги на ногу в грязи.
На другом конце двора в третий раз за утро прозвучал гонг, и четверо солдат, укрывшись плащами, бросились под проливным дождем открывать ворота. Я уже собиралась пойти, точнее, помчаться, как дикий кролик, через мокрый двор к дому, но прислонилась к стене, поджидая, пока вновь прибывшие уберутся с дороги. Откроются ворота. Войдет группа паломников. Один из кисианских солдат отведет их к Лео, и тогда я смогу заняться своим делом.
Ворота со скрипом открылись. В расширяющейся щели появились фигуры. Не просто кучка паломников. Толпа. С флагами. И лошадьми. Моя рука потянулась к сабле, но ничто не предвещало беды, и я остановилась как вкопанная, щурясь сквозь дождь. Все вокруг меня тоже замерли и уставились на прибывших.
– Кисианцы? – спросил Локлан. – Это флаг герцога?
Другие произнесли имя Бахайна. И впрямь, выпрыгивающая из волн лошадь на флаге была похожа на эмблему герцога, однако все его солдаты прибыли вместе с ним, и уже давно.
– Не паломники? – сказала я.
– Непохоже, капитан.
– Хорошо.
Надвинув капюшон ненавистного плаща, я вышла под дождь.
Однако светлейший Бахайн меня опередил, и я остановилась на полпути к воротам, глядя, как он бежит по двору, а хвостом за ним – слуги и охрана. Там был и Матсимелар, единственный левантиец среди кисианцев.
Как только предводитель всадников спрыгнул с седла, светлейший Бахайн обнял его так, что хрустнули кости. Чопорный и гордый герцог отпустил вновь прибывшего так же быстро, как и заключил его в объятья, и отпрянул. Из-за ливня их слова не долетели до моих ушей. Во двор хлынули пешие солдаты, закрыв от меня тех двоих, которые, похоже, начали спорить. А если еще точнее, ссориться. Вновь прибывший склонил голову перед другой бурей.
Пока те двое кричали, наши кисианские союзники встретили новых солдат волной шепота. Вокруг меня распространялись новости, а я стояла в центре, как застрявшая в паутине муха. Что-то было не так. Тревога стучала в сердце так же громко, как гром над головой.
Я вытащила ноги из трясины грязи и пошла к маячившему впереди Матсимелару.
– Что здесь происходит? – спросила я, приблизившись, и повернула голову, чтобы услышать его ответ, а не только стук дождя по капюшону.
Он не посмотрел в мою сторону.
– Прибыл сын светлейшего Бахайна.
Теперь все встало на свои места: и объятья, и ссора.
– Похоже, отец не очень-то рад.
Матсимелар вздохнул.
– Чего ты хочешь, капитан?
– Хочу знать, почему кисианцы так встревожены. Это…
– …входит в твои обязанности, – закончил он за меня. – Так же, как допрашивать паломников, которые потом оказываются мертвы.
– О да, так и есть. Вообще-то, это в верхней части моего списка. Допрашивать людей, которые потом остаются живы, – пустая трата времени.
Седельный мальчишка фыркнул.
– Трудно следить за их разговором – светлейший Бахайн постоянно шепчет, но, кажется, его сын должен был захватить императрицу Мико и не сумел, а его светлость, похоже, считает, что это было намеренное предательство, чему не очень-то рад.
– Императрицу Мико? Значит, она явно не погибла в Мейляне. – Я оглядела топчущихся под дождем кисианских солдат. – Именно это их так расстроило?
Он пожал плечами.
– Похоже на то. Возможно, они уже знали, но, если так, мне неясно, отчего они так обеспокоены. В любом случае, вероятно, сейчас не самое подходящее время объявлять им о том, что мы тоже в курсе. Хотя солдаты очень скоро узнают то же, что знают Бахайны.
– Паршиво.
– Вряд ли это так уж важно. Большинство хранят верность герцогу, как мы верны своим гуртовщикам. – Мы переглянулись. – Ну то есть хранят верность герцогу, как мы хранили верность своим гуртовщикам.
Несколько секунд мы молча наблюдали за происходящим, а потом Матсимелар добавил:
– Хотя, даже если никто из этих вельмож и солдат не поддерживает императрицу, новость о том, что она по-прежнему готова сражаться за свою империю, не сулит нам ничего хорошего.
Я не могла не согласиться и задумалась, что скажет Гидеон. В последние несколько дней у нас появились новые дезертиры, а он так и не послал Клинков подавить мятеж на севере. Такая нерешительность была для него нехарактерна, а в довершение ко всему еще и это, совершенно некстати. А есть еще и Лео. Угроза, которую Гидеон даже не видит.
Я посмотрела на Матсимелара, чьи юные черты были омрачены недосыпом. Мне не хотелось больше спрашивать его ни о
