императорской карете. Перед каретой скакало двадцать шесть верховых, позади следовали экипажи основных придворных; каждый был одет по обычаям того сословия, к которому принадлежал. Граф Григорий Орлов в форме командующего артиллерией (назначение он получил в этом году) скакал следом за императорской каретой во главе отряда конных гвардейцев, а за ними следовали в своих каретах главные придворные дамы. Второй отряд конных гвардейцев замыкал кавалькаду. Огромная толпа выстроилась вдоль улиц, чтобы приветствовать свою императрицу, возвращающуюся в столицу.

Останавливаясь по пути в разных местах, чтобы принять приветствия членов правительственных Коллегий, Екатерина к семи вечера прибыла наконец в Летний дворец, где на ступенях ее ждали иностранные посланники, чтобы поздравить с благополучным возвращением. Первым делом она прошла в церковь для совершения молитвы, а затем — в тронный зал для церемонии целования руки, после чего ушла в свои апартаменты. Она появилась снова около половины двенадцатого, и в сопровождении иностранных посланников и придворных проследовала в конец сада, чтобы увидеть фейерверк над Невой. На следующий день (день святых Петра и Павла и, таким образом, именины великого князя, так же как и его отца) Екатерина с Павлом посетили литургию в Петропавловском соборе. Вечером при дворе состоялись бал и ужин, а день был отмечен раздачей всяческих наград и подарков людям, которые поддерживали императрицу в первый год ее правления.

В конце 1763 года Екатерина сосредоточилась на приведении своей администрации в полностью рабочее состояние, делая назначения, издавая указания и время от времени раздавая выговоры. Она вручила своему фавориту первую административную должность — начальника новой канцелярии по опеке иностранцев, чьей задачей было руководить иммиграцией жителей, в основном немцев, для заселения южных территорий империи. Это назначение было придумано, чтобы проверить способности Григория — он показал себя умелым и энергичным администратором, — а также занять его и свести к минимуму зависть действующих чиновников. Так как пост был абсолютно новым, никто не мог пожаловаться, что Григорий занял его место.

Екатерина также назначила брата Григория, Федора, наблюдать заседания Сената с его каждодневной работой для подготовки к возможному административному назначению. Еще один ее протеже, Григорий Потемкин, который проявлял повышенный интерес к религиозным и теологическим вопросам, был назначен на такую же должность при Святейшем Синоде. Эти двое, изучая суть работы, служили также полезными источниками информации, поскольку докладывали императрице об имевших место дебатах. Бестужев стал слишком стар, чтобы получить назначение на официальный пост, но Екатерина держала старика при дворе, учитывая и признавая прошлые заслуги. Он умер 9 апреля 1766 года.

В сентябре 1763 года Екатерина издала инструкцию, регламентирующую, когда каждому из ее министров следует являться в ее личный кабинет. Григорий Теплов (который вместе с Иваном Елагиным помогал императрице составлять декреты) имел аудиенцию каждые понедельник и среду в восемь часов утра. Вторник и четверг были оставлены для Адама Олсуфьева (который возглавлял кабинет по приему петиций и расходованию денег), а пятница и суббота достались Елагину (который также работал ее личным секретарем). К этим троим вскоре присоединились еще три государственных секретаря: Сергей Кузьмин, Григорий Козицкий и Степан Стрекалов{334}. Екатерина быстро разработала схему своего рабочего дня, каковой с небольшими вариациями придерживалась в течение всего периода своего правления. Она описала ее в письме хозяйке парижского светского салона и старому другу Станислава Понятовского мадам Жоффрен:

«Встаю я регулярно в шесть часов утра, читаю и пишу в одиночестве до восьми, затем кто-нибудь приходит зачитывать мне деловые бумаги, далее приходит любой, кому нужно поговорить со мной, один за другим, и длится это до одиннадцати, когда мне пора одеваться. В воскресенье и в праздничные дни я иду к мессе, в другие дни выхожу в вестибюль, где меня ожидает обычно много людей; после разговора, получасового или в течение трех четвертей часа, я сажусь обедать, после чего противный генерал [мадам Жоффрен называла так Ивана Бецкого, который провел много времени в Париже и был ее другом] приходит просвещать меня: он берет книгу, а я беру свои узелки[33]. Если наше чтение не прерывается пачками писем или другими помехами, оно длится до половины шестого, когда я или иду на спектакль, или играю, или болтаю с первым попавшимся, пришедшим на ужин. Ужин заканчивается до одиннадцати часов, и тогда я отправляюсь спать, чтобы проделывать все то же самое на следующий день — и все это выполняется жестко, как предписание врача»{335}.

Часто Екатерине приходилось заставлять своих чиновников работать так же много, как работала она сама. 3 августа она написала в Сенат, указав, что сенаторы не провели еще ее устных и письменных эдиктов. Она приложила список из ста сорока восьми личных указаний, которые не были выполнены, и приказала сенаторам заседать не только с 8:30 утра до 12:30, но также три раза в неделю после полудня, пока задолженности не будут отработаны. Некоторое время в 1764 году она писала Елагину, адресуясь к нему по отчеству:

«Послушай, Перфильевич, если к концу этой недели ты не принесешь мне законченные инструкции, или статуты губернаторских обязанностей, или манифест против шкуродеров и по делу Бекетова, я ославлю тебя самым ленивым человеком в мире и сообщу, что нет никого, кто бы так затягивал столько доверенных ему дел, как это делаешь ты»{336}.

Леность не была одним из пороков генерала Бецкого, но он и удивлял, и раздражал Екатерину тем, что сваливал все подряд на ее мебель (об этом она писала мадам Жоффрен, благодаря ту за полученный в подарок маленький столик):

«Я не допущу, чтобы этот прелестный маленький столик постигла судьба всех других, которые находятся в моей комнате и которые уже едва не падают под весом того, что на них лежит. Время от времени я прошу принести новый стол и говорю, что на этот раз буду держать его свободным — но эта попытка бесполезна, и я уверена, что через несколько дней он будет завален: весь мир вносит в