захочешь, и делать, что захочешь! И эта свобода тебя раздавила. На самом деле именно ты прожил всю жизнь в тюрьме, а оказавшись на воле, перепугался чуть ли не до смерти! Помнишь, я сказала, что не обвиняю тебя в трусости?

— Да.

— Я поспешила с обещаниями! Ты трус, Сато! То, что сейчас с тобой происходит, называется взрослением. И либо ты возьмешь на себя ответственность за свою жизнь и примешь решение, что делать дальше, либо… Либо все закончится весьма убого.

Даша посмотрела на Сато. Его буквально вдавило в стул. Он ошарашено водил глазами туда-сюда, явно не понимая, что от него требуется.

— Знаешь, вообще-то в данный момент у тебя нет никакого выбора. Будем честны. Если ты одной женщиной командовать не можешь, то уж целым карательным корпусом — тем более. Мятежа не будет. Никто не пойдет за тобой.

Даша еще раз оценила его состояние. Уже почти, но не совсем.

— Знаешь, что забавно? Ты все время говорил о верности Богу-Императору. Но, ведь по факту, она ничего не стоит. Если ты просто не знал, что можно по-другому, даже не допускал этой мысли, то это не верность. Я даже не знаю, как это назвать. Вот знаешь, как любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Это ведь болезнь, а не дар. В ней нет никакой ценности, потому что в ней нет человека. Он не принимает решение любить. Он болеет. Ну вот так и ты. Болел какой-то странной экзотической ерундой.

Даша покосилась на Сато. Вот оно. Разобран почти до нуля. Теперь нужно немного сдвинуть.

— У тебя есть только один вариант выбора, если ты хочешь жить. Но и его надо выбрать, понимаешь?

— Не очень.

— Выбери то, что есть! Выбери стать контр-адмиралом! Раньше ты понятия не имел, каково это, просто потому, что твое окружение делало тебя им, а вовсе не ты. Ты не знал ничего о долге, чести, верности и прочем. Просто потому, что никогда не выбирал это. Теперь придется сделать это. И это будет по-настоящему, а не по стечению обстоятельств. Сейчас совсем не важно, виновен ли ты в чем-то или нет. Если ты явишься на суд такой размазней, с такой кучей сомнений, тебя просто сожрут. Поэтому тебе лучше бы стать контр-адмиралом.

— Я не могу. Теперь уже нет.

— Просто не хочешь! Не быть контр-адмиралом ты все равно не можешь, если хочешь жить!

— От меня требуют то не быть им, то быть…

— Никто от тебя ничего не требует! Ты сам выбираешь!

— Я понимаю, что ты пытаешься сделать, — сказал Сато. — Но это работает только один раз. Второй раз меня не поставить на рельсы.

Повисла тишина. Даша почувствовала, как внутри что-то ломается. Происходит что-то непоправимое и ужасное. Она отвернулась, а потом и вовсе пошла на кухню. Села за стол и взялась за голову. Возможно, это был единственный шанс, и… она его упустила. В комнате щелкнул тумблер. Затрещала радиостанция.

— К 12, как принимаете?

— Принимаю отлично, назовитесь.

— Контр-адмирал Сато, соедините с капитаном первого ранга Кэйташи.

— Минуту.

Какое-то время слышался только шум эфира, потом рация ожила.

— Слушаю.

— Высылай за мной людей.

— Где ты?!

— Есть одно условие. Вы перенесете мое сознание в другое тело. Местный паренек не должен пострадать.

— Ты не в тех обстоятельствах, чтобы ставить условия, — возразил Кэйташи. — Да и зависит это не от меня. Как понимаешь, если инквизиция тебя признает еретиком, то…

— Тогда я прикажу разнести к чертовой матери корабли инквизиции. Чтобы гарантировать собственную безопасность. Как понимаешь, меня послушают. А потом отправлюсь на суд. Там уж разберутся, кто был прав.

Кэйташи молчал так долго, что Даша решила, будто он и вовсе не намерен отвечать, но рация все же ожила.

— Хорошо. Инквизиция дала добро. Носитель не пострадает.

— Принял. Встречаемся на Московской площади.

Повисла странная тишина.

— Что?

— На Московской площади.

— Ты сказал что-то непереводимое! Мой терминал не справляется с этим.

— Ясно. Тогда я промаркирую маяком.

— Принято.

Снова щелкнул тумблер. Повисла тишина, в которой отчетливо была слышна музыка из соседской квартиры. Видимо, там решили закатить вечеринку на тот случай, если конец света действительно состоится.

Прозвенел звонок. Даша вздрогнула и пошла открывать дверь.

— Принес! — Айрат поставил на пол какую-то очередную коробку.

Из гостиной вышел Сато. Он молча подхватил груз и снова ушел. Айрат какое-то время стоял, не зная, куда деться, потом пожал плечами, разулся и пошел на кухню. Даша последовала его примеру. Какое-то время они сидели молча, вслушиваясь в неторопливый лязг каких-то металлических деталей из гостиной.

— А тебе зачем все это? — спросила Даша.

— Ну… Событие века, как ни крути.

— Для книги? — поморщившись, уточнила она.

— Да хотя бы и так. Что в этом плохого?!

— Наверное, ничего, — пожала плечами Даша.

— А ты зачем в этом участвуешь? Какой у тебя великий мотив?

— Не знаю, — и нельзя сказать, что она соврала. Она и вправду не до конца понимала, для чего ей все это.

— Поехали, — приказал вышедший из комнаты Сато.

Даша и Айрат переглянулись и встали из-за стола. Сато не стал их ждать и пошел к лифту. Они торопливо оделись и поспешили за ним. Молча спустились на первый этаж и вышли на улицу. Оказывается, тут шел дождь.

Айрат указал рукой на припаркованную неподалеку машину и поспешил к ней. Сато и Даша пошли за ним. Контр-адмирал, как и раньше, сел назад, а Даша, немного поколебавшись, уселась на переднее пассажирское сиденье.

— Куда едем?

— Московская площадь.

Ехали молча. Дождь усиливался. Дворники мелькали все чаще. Даша наконец решилась, она повернулась к Сато, чтобы все сказать, но наткнулась на его взгляд и почему-то растерялась. Он медленно приложил палец к губам, призывая к тишине. Даша послушно отвернулась. Ей стало грустно, но как-то не надрывно, а спокойно. Эта грусть была похожа на какой-то редкий сорт вина, которое хочется медленно смаковать.

Еще какое-то время мимо проносились улицы, залитые светом, блестящие, нарядные. И от этого становилось еще более грустно. Будто бы она попала на какой-то чужой праздник. А потом машина остановилась и Айрат, не оборачиваясь, сказал:

— Приехали.

Даша ожидала, что он что-то скажет, но Сато молча вышел в дождь и пошел к памятнику Ленину. Айрат как-то беспомощно посмотрел на Дашу. Она покачала головой, чувствуя, как грусть сменяется болью.

Сато тем временем остановился у памятника и оперся на постамент, ожидая, видимо, прибытия людей Кэйташи. И они не заставили себя долго ждать. Из дождливого неба вынырнули три небольших космических корабля. Каждый размером с автобус, не больше.