Не они ли управляют нашим телом? Посмотри на моих родителей, они прожили почти всю свою жизнь автоматически. Манипуляция, реакция, манипуляция, реакция. Они чем-то управляли?

— Они, может, и нет, но…

— Но ты не такая, да? Ты психолог. Поэтому детских травм у тебя не было! Ты не принимала решений быть хорошей девочкой, помогать людям, усердно трудиться. Не было такого?

— Было, но…

— И ты живешь, исходя из этих решений. Вся твоя жизнь — результат этих решений. Все твои поступки обусловлены либо неврозами, либо травмами, все твои решения — механическая работа мозга. Так и что? Ты не заперта в теле? Оно не живет без тебя?

— В некотором смысле — да, но…

— Не в некотором. В прямом. Я не сразу понял, как это освобождает. Но именно Сато дал мне эту возможность. Не сразу — в семь лет такое не охватить, наверное. Но позже. И знаешь, когда он отстранился, ничего не изменилось. Я вроде бы стал полноправным хозяином тела, но… оно и без меня справлялось. Это и есть настоящая свобода. Понимаешь?

— Ты снова идешь по учебнику, я могу буквально процитировать! Как же там было… Гений шизофреника в мастерстве акробатических прыжков с одного логического уровня на другой, в смене логических построений, с одновременным сигнализированием, что он остался на прежнем уровне!

— Ты не закончила цитату, — хмыкнул Костя и продолжил ее сам: — Подобно Христу, совершающему окончательный и величайший прыжок из класса деяний в класс всех классов, имя которому — бытие. Палацолли знала, о чем говорила, но смогла только описать признаки, как по мне, а не проникнуть в суть явления. Ведь вся логическая чехарда служит только одной цели — заставить твои мозги сдаться. Чтобы ты начала чувствовать.

— Да что чувствовать?! У меня над головой космический корабль! Весь мир перевернулся с ног на голову! А теперь ты втягиваешь меня в безумие, пытаясь доказать, что быть запертым в своем теле — это здорово.

— Это не здорово, это просто есть, — возразил Костя. — Все живут с этим, хоть и не все осознают. И поэтому делают из этого причину для несчастья. Ты сама знаешь: чтобы решить проблему, нужно сделать ее эго-дистонной. Как видишь, мне это удалось. Другой вопрос — зачем тебе делать из меня сумасшедшего именно в тот момент, когда всем стало ясно, что это не так.

— Ничего не стало ясно! — фыркнула Даша. — Наличие в твоей голове…

— За что ты так цепляешься? — перебил ее Костя. — Почему ты не хочешь признать, что то, что со мной произошло — это прекрасно? Чему угрожает мое счастье?

Даша вдруг поняла, что он действительно счастлив. Перед ней, возможно, единственный счастливый человек, которого она когда-либо видела.

— Моему счастью, — буркнула она, сдаваясь.

— Скорее, твоему несчастью, — возразил Костя.

— Давай только не лечи меня! Да, именно моему несчастью! Я, глядя на тебя, так или иначе задаю себе вопрос: что мешает мне быть счастливой, если даже человек, в чью голову подселился пришелец, может быть счастлив! Бесишь!

— Но я же не требую от тебя быть счастливой. Как понимаешь, если я научился позволять пришельцу рулить моим телом, то уж другим я точно позволяю все. Я вообще всему позволяю быть.

— Вот это и бесит! Само твое существование, вот это вот… спокойствие блаженное какое-то! Ты и есть угроза моему несчастью! Тебе от меня ничего не надо! Я не могу манипулировать тобой, подтверждать об тебя мое мнение о себе! Тебя не существует для моих любимых неврозов! Именно это заставляет меня пытаться втянуть тебя в норму, сделать нынешнее твое состояние нелегитимным, не верить, отрицать само твое существование!

Даша осеклась. Вдруг все стало становиться на свои места, хоть и в каком-то необычном порядке.

— Отрицать существование Кости, — медленно повторила она.

— Извини, — пожал плечами Костя.

— Ой, иди ты со своим просветлением! — фыркнула Даша. — Ты единственный в этом аду, кто чувствует себя хорошо.

Даша вдруг поняла, что больше не испытывает гнева. Она будто бы исчерпала его, хотя понимала, что это невозможно. Пришло какое-то странное спокойствие. Не хотелось даже шевелиться, несмотря на то, что город вокруг стремительно впадал в панику.

Люди бросали все и мчались куда-то. Наверное, к своим семьям, к любимым. Официанты уже покинули кафе. Забавно, подумала она, один пришелец умудрился заставить всех вспомнить о том, что важно. Будто бы его миссия по оживлению брака Саши и Марины оказалась для него мелковата, и он решил оживить всех людей на земле, причем тем же способом. Напомнить о смерти, напомнить о том, что времени нет и жить надо прямо сейчас.

Что бы ни произошло дальше, эти семьдесят два часа станут самыми яркими в жизни миллиардов человек. Несомненно.

— Надо разбудить Сато, — прервал ее размышления Костя. — Иначе все это бессмысленно.

Даше показалось, что он прочел ее мысли. Она задвинула эту идею подальше.

— А ты не можешь?

— Нет, он сам должен принять решение.

— Я не знаю, как.

— Знаешь, — уверенно заявил Костя. — Он оставил тебе ключ. Я не смогу сам, мне нужна твоя помощь.

Даша ничего не ответила. Она наслаждалась этим нежданным покоем среди бури.

— Даша, — позвал ее Костя. — Пора.

— Я думаю, — кивнула она. — Я не уверена, что мне стоит так поступать.

— Что заставляет тебя так думать?

— Все-таки ты… ты есть ты. Неважно, псих ты или действительно просветленный. Я не готова своими руками вернуть на твое место контр-адмирала из космоса. Каким бы харизматичным он ни был. Я не хочу брать за это ответственность. В некотором смысле это перечеркнет всю мою работу.

— То есть взять на себя ответственность за то, что ты Сато не вернешь — легче?

— Не надо меня за язык ловить!

— Ладно. Я думаю, это не перечеркнет твою работу, а завершит ее, — возразил Костя. — Иногда правильность выбора проверяется необходимостью сделать его еще раз, при том, что цена уже известна.

— Глубоко. Откуда это?

— Из «Матрицы», — хмыкнул Костя. — Так или иначе, у человека должно быть право уйти. Наверное, это главное из всех возможных прав. Уйти из отношений, дав возможность партнеру и себе быть счастливыми, уйти с работы, уйти оттуда, где тебе не рады. Неважно. Иногда уйти — значит, дать шанс занять твое место тому, кто будет на нем полезнее, нужнее. Понимаешь?

— Звучит… суицидально почему-то.

— Ну, наверное, и в этом контексте все так же. Думаю, человек имеет право распорядиться своей жизнью по своему усмотрению. Ладно, мы не об этом. Разбуди его, дай Сато возможность сделать то, чего ему так хотелось бы.

— Спасти