Стараясь не шуметь, Крыжановский двинулся по коридору. Свет фонарей метался по полу и стенам, показывая кругом всё те же ровные плиты и идеально подогнанные стыки. Какой-то размеренный и еле различимый звук насторожил и заставил остановиться. Однако через несколько мгновений стало понятно: то звук падающих капель. На одинокого путника этот звон в совершенном покое и тишине подземелья мог подействовать гипнотически.

Вскоре подземная капель позволила не только слышать себя, но и ощутить в полной мере – забарабанила по голове и шее. Герман вынес испытание стоически, но остальные не смогли сдержать ругательств.

«Откуда, интересно, сочится вода? Грунтовые воды?»

Коридор привёл в следующий зал. Этот оказался куда больше предыдущего – да что там больше, он был просто огромен!

Пол покрывает слой мутной водицы в два-три сантиметра, отражающий свет фонарей. Эта зеркальная поверхность ещё больше усиливает впечатление громадности. Вдоль противоположной стены выстроились, почти впритык друг к другу, небольшие домики. Всё, как положено: окна, двери, крыши. Впечатление такое, будто домики растут прямо из поверхности пруда.

– Шо это за улица, шо это за дом? – удивлённо прошептал Фитиль.

– Точно не Дерибасовская, – отрезал Герман. – Внимание, всем выключить фонари: послушаем, нет ли поблизости немцев.

«Враг, конечно, не ожидает повстречать здесь советскую разведгруппу, потому на свет наших фонарей стрелять не станет, вначале окликнет. Это если следовать логике. Но вдруг все эсэсовцы свихнулись, подобно тем двоим? Логичность собственных действий их беспокоила мало, это уж точно. Кроме того, неизвестно, кого ещё тут можно встретить кроме немцев. Потому стоять и слушать темноту!»

Но нет – звуков, порождённых живыми существами, слух не фиксирует. Тишина такая, что, кажется, будто эхо собственных мыслей, отразившись от стен, вдруг запрыгало по водной поверхности.

В следующий миг вспыхнул свет – то Артюхов не выдержал и включил фонарь.

– Давайте осмотрим домики, – сказал он просительно.

Само собой, Герман утвердительно кивнул. Вопреки ожиданиям, раньше всех вперёд кинулся не Артюхов, а Фитисов. Кинулся, и исчез в дверном проёме. Положительно, энергичный одессит рассчитывал на какую-нибудь интересную находку, способную впоследствии обеспечить ему моральное право вернуться в археологический музей.

Герман задержался и провёл рукой по стене ближайшего домика.

«Кругом гранит, но это, определённо, песчаник. Интересно, по какой причине древние строители при возведении жилищ (а это, несомненно, жилища) отказались от более красивого гранита? И вообще: стены неровные, углы косые, плиты разъезжаются. Того и гляди распадутся. Хотя, если простояли десяток тысяч лет, значит, и теперь не рухнут». Успокоенный такими размышлениями, Герман вошел, наконец, в «дом».

И с трудом подавил желание выругаться в голос. Внутренняя отделка разительно отличалась от «халтуры» снаружи. Ровные стыки, параллельные линии кладки, стены, стоит отметить, все же чуть повело, но далеко не так сильно, как это кажется «с улицы».

«Фасад будто били ветер и дождь. Но жилой комплекс с момента постройки находится под землей. Разве что вне домов бушевала какая-то агрессивная сила? Вроде напалма? Хотя, следов огня не заметно, они бы сохранились, несмотря на время. Или строителям для чего-то требовались именно такая конструкция – убогие снаружи, а изнутри – ровные и прочные как сейф строения?»

Герман поспешил войти в следующий дом. Там он увидал Никольского и Артюхова. Последний сидел на корточках у груды каких-то черепков.

– Диски… – с удивлением и восторгом сказал Михаил Капитонович. – Есть даже целые. Сделано из кварца, но какая тонкая работа. Чем, интересно, их обрабатывали?

– «Когтями»! – ухмыльнулся Никольский. – Как дважды два. Непонятно другое: зачем понадобились эти ваши диски?

– Выглядят так, словно они стояли на каком-то стеллаже, но он со временем сгнил, а диски остались. Потому что каменные. Быть может, это какой-то носитель информации? Как наши грампластинки, – пустился в рассуждения Артюхов.

– Чушь! – сказал Никольский. – А где бороздки? На пластинке должны быть бороздки! А тут где?

– Необязательно, – вмешался Герман. – В патефоне используется стальная игла, для которой и нужны бороздки, но разве не может быть другого считывающего устройства?

– Например?

– Да я-то откуда знаю?! К примеру, вашей бабушке и патефон стал бы в диковину, и радио. Попытайся кто-либо объяснить старушке принцип действия и того, и другого, она бы ровно ничегошеньки не поняла. Вот и мы не понимаем.

– Это очень похоже на домашнюю библиотеку, – сказал Артюхов. – Вот у вас есть домашняя библиотека, Динэр Кузьмич?

Никольский ответил с недовольной гримасой:

– Я живу в офицерском общежитии.

– А у меня есть, – продолжил археолог. – И, поверьте, если вдруг допустить, что мою дачу под Ленинградом не разорили немцы, и что она простоит ещё тысячи лет, а книги там окажутся, ну, например, каменными, хотя полки останутся деревянными – то мы будем иметь примерно такую же картину как здесь.

Никольский раздражённо махнул рукой и вышел за дверь.

– Нет уж, следующее здание я желаю осматривать без этого милейшего человека, – объявил Артюхов.

Следующее здание имело более высокий, по сравнению с предыдущими, потолок. Кроме того, здесь находилось и какое-то подобие мебели. Каменной, конечно же.

На пьедестале, который мог оказаться и низким столиком, в специальных ёмкостях находились безумно красивые кристаллы. Композиции напоминали искусно выращенный каменный сад. Стоило лучам фонарей осветить его, как всё помещение буквально наполнилось радужными переливами, вспыхивающими там и сям сияющими бриллиантовыми искрами. Увидав такое, Артюхов воскликнул:

– Чудо! Настоящее чудо, кристаллы так не растут!

– Товарищ профессор, – позвал Германа материализовавшийся в дверном проеме Фитисов. – Мы без связи остались. Семечка пробовал вызвать центр, но рация не фурычит.

– Молодой человек, – недовольно процедил Артюхов. – Это и ежу понятно, что под землёй радиоволны не распространяются. Вы своим незнанием элементарных вещей перебили нашу высокоучёную беседу. Как так можно, теперь я забыл, о чём говорил!

– Вы говорили за то, как растут кристаллы, – без доли смущения напомнил Фитиль.

– Всё правильно, – смилостивился археолог. – Вы помните, как выглядит изморозь, о, сын южных морей? Или иней? Вот очень похоже растут и эти чудесные каменные цветы. Кристалл растет, так говорят, но на самом деле он не растет, а нарастает. Считается, что не существует кристаллов совершенно без дефектов, правда, некоторые настолько малы, что их можно обнаружить только в лупу. Ну что ж, предположим, тут именно такие дефекты, невидимые глазу, но еще остается форма кристаллов. И остаются эти емкости…