– С ними-то что не так? – прищурился Фитисов.

– Образование кристалла – это всего-навсего химическая реакция. При ней желательно избегать попадания воздуха или, тем более – воды…

– Шоб мне повылазило, они ж в ванночках с водой лежат!

– Это-то и удивительно…

– А шо оно за минерал?

– Ни малейшего представления… Какое-то химическое соединение, в котором много цифр и латинских букв. Лучше сюда посмотрите. Мне сначала показалось, это шлифованная поверхность. Но это оно так выросло…

С криком: «Так это ж совсем другой разговор!», Фитиль бросился вперёд, немедленно выломал самый большой из кристаллов и победоносно засунул его в рюкзак. Понаблюдав за действиями одессита, Герман иронично заметил:

– Ну, всё, теперь вандалу, некогда с позором изгнанному из храма археологии, обеспечено победное возвращение!

– Так не для себя ж, для науки, – конфузливо покраснел Фитиль. – Я ещё рамку для фотографии прихватил

– Какую рамку?! – в один голос воскликнули учёные.

В ладони Герману легла самая обыкновенная рамка для фотографий, ну, или крохотная оконная рама, годная разве что на форточку кукольного домика. Единственное обстоятельство, смутившее утилитарную мысль, заключалось в том что «рамка» сделана не из дерева, а из камня, чей рыжеватый, почти древесный цвет отдавал ржавчиной, а иногда под каким-то определенным углом вспыхивал золотом.

Камень, снова камень! Знакомство с артефактами допотопной цивилизации подвигло Артюхова высказать на сей счёт забавную гипотезу. Мол, на заре истории люди предпочитали камень всем другим материалам – изготавливали из него примитивные орудия труда и охоты. Затем в ход пошли бронза, железо, сталь, а камень отошёл в тень. Но лишь для того, чтобы вернуться на закате времён в виде изделий высшего порядка, способных пережить вечность. Потом случился Потоп, катаклизм, и снова «мочало – начинай сначала»: бронза, железо, сталь…

– Хотелось бы посмотреть, какими инструментами всё это сделано, но вряд ли такое возможно: сталь давно превратилась в труху, а затем развеялась пылью веков, – окончив мысль, археолог качнул фонарём, отчего световое пятно метнулось по стене и высветило торчащую в «оконном проёме» древнего жилища физиономию Никольского.

Похоже, особист молча стоял и слушал излияния учёного. Теперь, будучи обнаруженным, он спросил:

– Вы и правда так считаете? Тогда пойдёмте, я кое-что нашёл!

Заинтригованные, Крыжановский, Артюхов и Фитисов, не заставили себя долго ждать и выбежали наружу. Никольский привёл их в самый последний из домов, там уже находилась вся четвёрка бойцов Фитисова. Они стояли рядком с автоматами наперевес.

– Шо за какофония? – удивился одессит. – Я кому приказал нести вахту снаружи?

– Не кипятись, блаженный, – усмехнулся Никольский. – Это я их позвал для охраны...

– От кого и шо тут охранять, от нас самих? – взъярился Фитиль.

Солдаты виновато расступились и явили взорам то, что скрывалось у них за спиной. Направив туда свет фонарей, троица замерла в изумлении: на некоем подобии каменного верстака в беспорядке лежали древние механизмы. Все из блестящего металла – ни следа ржавчины на них, и это невзирая на влажность, происходящую от воды кругом.

Никольский некоторое время наслаждался произведённым эффектом, а затем, тоном музейного экскурсовода, начал излагать.

– Здесь мы имеем дело с несколькими объектами неизвестного происхождения и свойств. Все они представляют собой нечто среднее между ручными инструментами и оружием. На мой взгляд, вот это просто груда деталей, а рядом лежат готовые изделия, из чего можно сделать вывод, что мы с вами находимся в мастерской по изготовлению, либо ремонту…

Исторгнув утробное урчание, похожее на то, которое издаёт голодный кот при виде наполненной свежей рыбой авоськи, Михаил Артюхов двинулся к верстаку. Его полусогнутые в коленях ноги и вытянутые вперёд дрожащие руки свидетельствовали о крайнем волнении. Подойдя, археолог вцепился в ближайший механизм, похожий на пневматический отбойный молоток, и принялся тискать его с той страстью, которая обычно присуща горячему любовнику, когда он впервые в жизни прикоснулся к обожаемой женщине.

– Это не работает, – сказал Никольский, – зато вот это… – Он сунул руку внутрь другого приспособления, благодаря широкому раструбу на конце, отдалённо напоминающему старинное ружьё, и с усилием поднял его. – …Ещё как работает!

Раздалось ровное гудение – воздух на расстоянии полуметра перед раструбом завибрировал. Особист повёл рукой с надетым на неё приспособлением, и угол каменного верстака гулко ударился о пол.

В Германии Крыжановскому приходилось видеть, как сыроделы режут выдержанный и оттого крошащийся сыр натянутой струной. Никольский разрезал камень точно с такой же лёгкостью.

– «Когти»! – благоговейно выдохнул Артюхов. – Товарищи, это же те самые «когти». Что за чудесный принцип работы? Откуда эта фантастическая вещь черпает энергию?

Особист покрутил что-то в аппарате, отчего гудение усилилось, а струя дрожащего воздуха из раструба взметнулась под потолок, потом отложил его и, с видом триумфатора, сказал:

– Товарищи! Разрешите обратить внимание на следующее: первая часть нашего задания только что выполнена. В результате ротозейства гитлеровцев, которые не сумели найти главного, мною успешно обнаружен и изъят объект «когти досточтимого Песаха». В своё время советские учёные разберутся в этой технике и ответят на все вопросы. Нам же надлежит прекратить тратить время на разные каменные диски и прочие поделки народных промыслов, а приступить ко второй части задания, а именно уничтожению вражеской группы охотников за богатствами недр Советского Союза.

Крыжановский с Фитисовым подошли к «верстаку» и тоже стали рассматривать находки. Одессит не без душевного трепета опробовал «когти», потом с явным уважением положил их на место и резюмировал:

– Не, на великана я не потяну. Эта штука не для меня.

Между тем Динэр Кузьмич не спешил сбрасывать с себя мантию триумфатора. Почти со сталинской медлительностью и достоинством он опустился на стоящую у стены каменную скамью. Вдоволь посидеть в картинной позе, однако, не довелось – рядом послышался взволнованный шёпот старшины 2 статьи Суслина:

– Тащ младший лейтенант…

– Чего тебе? – милостиво осведомился триумфатор.

– Вы поосторожнее, а то стульчик-то, того… Ещё навернётесь ненароком.

Немедленно вскочив, Никольский согнулся пополам и, светя фонариком, взялся что-то рассматривать под скамьёй. Свои наблюдения офицер сопровождал странными пассами и нецензурными идиомами. Эти действия, естественно, привлёкли к себе всеобщее внимание, однако объясняться Никольский не спешил. Наконец, Герману надоело созерцать тощий, обтянутый бриджами зад младшего лейтенанта, и он спросил:

– Ну, что там такое?