прозвучали равнодушным приговором. — А мы к тому же прокляты. Нам нет смысла ждать милости от судьбы, поэтому мы не обязаны быть милостивы сами. Нам нечего терять, а значит, и бояться не за что.

— Но… отец, — голос более взрослого ребёнка задрожал, младший же от страха и вовсе не мог сказать ни слова, — зачем тогда ты родил нас? Если мир такой страшный…

Морифинвэ словно ожил. Неподвижные глаза широко раскрылись, вспыхнули, забегали, будто в поисках жертвы, в которую в следующий миг полетит инкрустированный алмазами кинжал.

— Пусть они знают, что меня не запугать, — не своим голосом произнёс нолдоран. — Пусть наблюдают, как продолжается жизнь тех, кто прозрел, кто не захотел ползать на коленях, ослеплённый тьмой или блеском, пусть…

Король Таргелиона жутко оскалился, изображая довольную улыбку.

— Пусть видят, как искажает свет.

***

— Пусть видят, как искажает проклятый свет, — гордо повторил старший принц, поднимая руку с кинжалом.

— Пусть! — рассмеялась Ривиан, отняла орочье оружие и метнула.

Ржавый клинок вонзился в тушу по самую рукоять, туда, где у гнома находилась бы ягодица.

— Вот вам, жадные до орочьего золота северяне, ответ на вашу стрелу!

***

— Они ведь совсем дети…

Даже привыкший к унылому виду своего друга-наставника Сулион заметил, как помрачнел больше обычного Линдиро.

— Что нам делать?

Вопрос командира отряда, следившего за порядком на границе Таргелиона и Оссирианда прозвучал мольбой о помощи, однако бессмысленной: гонец с севера прибыл как раз за поддержкой.

— Мудрый расчёт, — издевательским тоном произнёс Сулион, перечитывая послание и посматривая на собравшихся соратников, — Карантир отправил на самый важный рубеж сыновей, чтобы дать понять Химрингу, насколько серьёзны планы Таргелиона? Карантир же понимает, что его брат не станет убивать собственных племянников ради торговых дел Белегоста!

Линдиро посмотрел на своего ученика с восхищением: да, не зря столько времени потратил, обучая тёмного эльфа.

— Мориквенди умнее, чем кажутся, — попытался пошутить сын Асталиона, поочерёдно глядя на гонца и друга. — Я думаю, Сулион, мы не станем возвращаться в Химринг.

Удивлённо и заинтересованно взглянув на наставника, Авар усмехнулся в сторону реки и оссириандского кордона на противоположном берегу:

— Мы не подчинимся приказу лорда Маэдроса, решившего, что пограничный конфликт исчерпан?

— Нет, ты не так понял, — Нолдо похлопал по плечу гонца, — если лорд Маэдрос согласен увести войско с территории Карантира, оставив здесь лишь небольшой отряд разведки, это его право, и мы уйдём. Но не в Химринг. Мы пойдём на строящийся тракт.

— Но… зачем?

Сулион не был против очередной авантюры, глаза молодого эльфа весело засияли, однако не задать вопрос он не мог.

— Лорд Маэдрос, что бы ни говорил, зол на братьев, — серьёзно пояснил Линдиро. — Я не хочу, чтобы он мстил Карантиру, отыгрываясь на его сыновьях, какими бы они ни были.

— Благая цель! — обрадовался Авар.

— Именно, — повеселел сын Асталиона. — Собирайся в путь, друг мой. Миротворческая миссия продолжается.

***

Вечер пылал кострами и тихо плакал мелким дождём. Оссириандский кордон видел, что алые знамёна уходят, остаются лишь чёрно-красные, и с тревогой ждал приказа лорда Каленовэ.

Ветер изменил направление и, прилетая с севера, зазвучал прощальной песней, исполняемой у догорающего костра сыном славного валинорского героя, погибшего в Битве-под-Звёздами:

— Я мечтаю вернуться с войны,

На которой родился и рос,

На руинах павшей страны,

Под дождями из слёз.

Но не предан огню тиран,

Объявивший войну стране,

И не видно конца и края этой войне.

Я пророчить не берусь,

Но точно знаю, что вернусь,

Пусть даже через сто веков

В страну не дураков,

А гениев.

И поверженный в бою,

Я воскресну и спою

Во имя возрождения страны,

Вернувшейся с войны.

Примечание к части Песня Игоря Талькова "Я вернусь"

Примечание к части Иллюстрация Беллы Бергольц

https://www.deviantart.com/bellabergolts/art/Illustration-821194256

За стихи огромное спасибо Туманному Колодцу https://ficbook.net/authors/347896 Я — пламя

Озаряя бесконечные беломраморные ступени винтовой лестницы, огонь поднимался на самый верх. Пламя алело на стенах, заставляя тени, отбрасываемые лепниной и барельефами, плясать под свою музыку, навязывая собственную тему.

«Огонь есть благо, — думала та, что несла факел. — Горящие угли в очаге согревают дом в мороз, кипятят воду и жарят мясо».

Свет позади быстро угасал, белые ступени таяли в сумраке, словно лёд в согревающейся весенней реке, всё ещё тёмной и холодной, но уже губительной для снега.

«Огонь — целитель, способный остановить льющуюся кровь».

Тени метнулись в стороны, спасаясь от убийственного света.

«Но огонь — палач».

Рука с факелом задрожала, лица на стенах ужасающе исказились, словно стремительно приближаясь к нежеланной гостье, жутко разевая рты и выпучивая провалы-глаза, протягивая неестественно худые длинные руки со скрюченными пальцами.

— Отстаньте от меня! — крикнула несущая факел. — Прочь! Это моя земля! И эта башня со всеми её призраками тоже моя! Подчиняйтесь!

Пылающее древко затрещало, заискрило, огонь содрогнулся, и тени заметались хаотично, словно растревоженные пчёлы. Белые ступеньки показались розовыми.

«Огонь — убийца, — снова пришла мысль, — одних жертв щадит, лишая жизни во сне, в беспамятстве, ласково отравив ядовитым дымом. Обречённые не узнают, что обречены… Других же огонь истязает. От ожогов можно умирать долго, крича от боли ночи напролёт…»

Лестница оборвалась. Впереди открылась круглая площадка с тем самым балконом.

«Что происходит с попавшими в кольцо пламени? Любой превращается в топливо, и это неизбежно. Одних хватает надолго, другие распадаются прахом мгновенно… выжить может лишь тот, кто сам…

Пламя».

Рука с факелом провела дугу, сомкнув кольцо. Здесь всё сделано из камня, поджечь нечего. Разве что позвать снизу тех, кто сопровождал свою госпожу-рабыню и сделать из них живой костёр.

Только Морской Звезде это не повредит.

Лица,