Как определить, связана ли заявленная методика лечения с эффектом плацебо? В первую очередь надо обратить внимание на то, возможна ли в данном случае выработка условного рефлекса. Представьте, к примеру, что пациент проходит курс акупунктурного лечения. Он входит в кабинет медика (он ведь пришел лечиться) и встречает там человека в белом халате (специалиста по иглоукалыванию). Дальше начинается лечение. Весьма вероятно, что когда-то этот пациент входил в кабинет настоящего врача, который тоже начинал с осмотра, прежде чем прописать мощное болеутоляющее средство или процедуру. Если так, то облегчение боли после сеанса иглоукалывания может быть в значительной мере связано с привычной медицинской обстановкой, которая усиливает любое лечебное воздействие. Обратите внимание вот еще на что. В случаях когда результат лечения объясняется условным рефлексом, а никакого плацебо, связанного с конкретными ожиданиями, просто нет, я предпочитаю говорить о неспецифическом отклике, не связанном напрямую с плацебо. Бенедетти (Benedetti, 2009), напротив, назвал бы это «бессознательным» откликом на плацебо.

Опиоидная система

Плацебо-ответ на различные медицинские состояния может основываться на различных нейрофизиологических механизмах

(Benedetti, 2009). Недавние исследования позволяют предположить, что система поощрения нашего мозга, опиоидная система (и, возможно, дофаминовая активация) играют значительную роль в плацебо-эффекте при боли и, может быть, тревожности и депрессии. Роль опиоидной системы при вмешательствах в состояниях, почти не имеющих внешних симптомов (глаукома, некоторые ранние формы рака, ВИЧ-инфекция), и хирургических вмешательствах гораздо менее понятна. Для начала немного фармакологии. Морфин — чрезвычайно мощный анальгетик, принадлежащий к той же группе опиоидных наркотиков, что и героин. Опиоидная система мозга производит собственные морфиноподобные вещества, известные как эндорфины, которые способны блокировать боль и порождать состояние эйфории. Это одна из причин, по которым бегуны на длинные дистанции продолжают бежать, несмотря на усталость, а футболисты продолжают играть, несмотря на болезненные травмы. Налоксон — антагонист опиоидов; это означает, что он способен блокировать их действие. В самом деле, иногда налоксон используют в лечении передозировки героина.

Если эффект плацебо связан с действием опиоидной системы мозга, то налоксон должен был бы блокировать его. Часто это происходит весьма драматически. К примеру, Бенедетти, Ар-дуино и Аманцио (Benedetti, Arduino & Amanzio, 1999) вводили капсаицин (вещество, которое делает перец чили таким острым и жгучим) под кожу пациентам на ногах и руках. Далее участникам давали плацебо-крем для одной из конечностей. Крем описывали как сильный местный анестетик. Как и ожидалось, крем срабатывал, устраняя боль в той ноге или руке, к которой применялся. Однако после инъекции налоксона эффект обезболивания полностью исчезал, доказывая тем самым, что это был всего лишь эффект, основанный на ожиданиях и реализуемый через опиоидную систему мозга. Однако опиоидная система задействуется не при всех видах боли. Вейз, Робинсон, Верн и Прайс (Vase, Robinson, Verne & Price, 2005) вводили пациентам, страдающим синдромом раздраженного кишечника, либо физиологический раствор (плацебо), либо налоксон. И то и другое работало одинаково хорошо. Если бы и здесь за уменьшение боли отвечала опиоидная система, в налоксоновой группе эффекта бы не наблюдалось.

Реально ли увидеть действие эффекта плацебо в мозгу? Исследователи успешно продвигаются и в этом направлении (Lidstone & Stoessl, 2007). Проведено немало экспериментов, где при помощи новейших систем сканирования мозга ученые пытались увидеть, что происходит с человеком, которого сначала подвергают боли, а затем избавляют от нее при помощи плацебо. Так, позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ) — это продвинутая технология получения трехмерных изображений процессов, проходящих в теле и мозге. В тело вводится небольшое количество радиоактивного вещества, которое по мере распада выделяет сначала позитроны, а затем фотоны. Эти частицы улавливаются прибором, а затем сложные компьютеры воспроизводят динамическое изображение всего, что происходит в данный момент в теле или мозге пациента.

Дзубьета и др. (Zubieta et al., 2005) применяли один из типов ПЭТ к участникам эксперимента, у которых искусственно вызывали боль (посредством погружения руки примерно на час в ледяную соленую воду). Иногда участникам сообщали, что одновременно они получают и обезболивающее (на самом деле плацебо). В этом случае боль ослабевала благодаря вполне ожидаемому эффекту плацебо. Замечательно, что приборы ПЭТ при этом регистрировали рост активности в тех частях мозга, которые связаны с высвобождением опиоидов. Аналогичные изменения были зафиксированы в мозге тех участников эксперимента, которые получали ложные сеансы акупунктуры (Kong et al., 2006).

Спровоцировать действие опиоидной системы мозга может множество самых разных факторов, в том числе позитивная любящая забота и внимание со стороны чуткого целителя. К этому можно добавить практически любую форму физической нагрузки, стресса, сильного позитивного аффекта или просто уверенного ободряющего заверения типа: «После этого лекарства или этой процедуры вы непременно почувствуете себя лучше».

Иногда достаточно взбежать на пол-этажа по лестнице, послушать хорошую музыку или хорошую шутку. Если заявленное медицинское воздействие требует усилий или, скажем, просто вызывает очень приятные чувства, оно, скорее всего, активирует опиоидную систему мозга.

Бенедетти (Benedetti, 2009) выдвинул предположение о том, что действие эффекта плацебо и других плацебоподобных эффектов может быть основано на способности нашего мозга подавлять негативные эмоции. Если ожидание действия плацебо приятно, то этим ожиданием может отчасти объясняться и само действие. Расширяя и немного переформулируя эту точку зрения, я предположил бы, что широкий спектр происходящих в мозгу процессов, связанных с саморегуляцией, может отражать неспецифические процессы, способные дополнить эффект плацебо. Вообще, физиология мозга еще далеко не изучена и уж точно не является темой настоящей главы. Однако психологическое объяснение здесь вполне возможно.

Начнем со стресса. Известно, что между стрессом и болезнью существует глубокая, хорошо задокументированная связь (Grady, 2007; Sapolsky, 2004). Хроническое возбуждение существующего в нашем теле спускового крючка стресса (иногда его называют гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой дугой) вызывает примитивную и всепроникающую физическую реакцию типа «дерись или убегай», предусматривающую выброс в кровь десятков стрессовых гормонов (таких как адреналин и кортизол). Такая реакция вполне измеримо влияет на общий износ организма и работу иммунной системы и чревата возникновением практически любой медицинской патологии. Стресс увеличивает риск сердечно-сосудистых заболеваний, обычной простуды, некоторых форм рака, язв, аллергий и т. п. и затрудняет выздоровление. Стресс замедляет даже восстановление после хирургической операции. Все это тщательно изучено в тысячах прекрасно продуманных медицинских исследований (Lehrer, Woolfolk & Sime, 2007; Sapolsky, 2004).