уследили за одной из их лошадей с поклажей. Лошадь опрокинулась и в ручей посыпались корзины с одеждой, подстилками и одеялами.

— Какие неловкие! — воскликнул Тихомир заглядывая вниз, — может быть вы меня отпустите меня, добрый господин, дальше дорога до Оломоуца понятна.

— Наш друг, воевода полтесков Хетрок, наверно скоро должен вернуться, — вместо князя проговорил Рагдай, продолжая ходить вдоль оврага, — он придёт примерно туда, где мы оставили корабли, а мы в это время будем в Оломоуце. Нужно от нас кому-то вернуться обратно в верховья Одера к кораблям, а потом вместе с Хетроком прийти опять сюда через враждебные места. Кто сможет лучше тебя проводить наших людей? Поэтому давай, отработай монеты, что тебе дали, и потом мы тебя освободим.

— Или я с тебя кожу кусочками срежу и солью присыпаю, — добавил князь, — так по дням выходит, что если только Хетрок жив, не захвачен в плен и псарь Крозек не заплутал, то он уже должен через три дня вернуться. Ты отведёшь наших людей обратно к кораблям на Одере, а потом приведёшь их с Хетроком к нам, к тому месту, где мы встанем станом около Оломоуца.

— А если не вернется ваш воевода? — спросил грустно серб, — что будет со мной?

— Тогда мы всем войском пойдём к Марице, и горе тем, кто попробует нам помешать добраться до этой реки у Адрианополя! — звонко воскликнул Рагдай, и все посмотрели на него с удивлением, — а ты пойдёшь с нами за большую награду.

— Мы что, всем скопом пойдём к Марице где может и золота-то никакого уже и нет? — спросил Тороп, косясь на Рагдая, — поляжем только зазря костьми, смертное дело-то.

— Ты такое не говори! — воскликнул князь, — чем я с другими князьями тогда расплачусь за то, что они дружины мне дали для похода? Титьками коровьими? Или твоими жёнами? Как нет там золота? Ты меня не путай! Должно быть! — Стовов поднял на мечника недобрый взгляд и хлопнул ладонью по шкуре так, что перстни на его пальцах жалобно клацнули, — тебе бы только со стреблян белок да куниц собирать, да капустой пузо набивать. Обленился, забыл, кто тебе землю дал! Там оно — золото несметное нас ждёт. Вот распутаемся с этими степняками и все потечёт гладко к сладкой жизни. Как мёд в глотку. Чего застыл? Поди, всех поторопи с переправой, чего они там медлят…

— Землю, что ты мне дал в удел, прежде мы для тебя у стреблян и мещеры с мокшей отвоевали! — огрызнулся Тороп, тем не менее вставая с места и поправляя голенища мягких булгарских сапог, — золото золотом, а землица своя надёжнее, она никуда не убежит, и из калиты её не своруешь, а золото это… — он не договорил, махнул рукой и пошёл вдоль оврага к тому месту, где заканчивался подъём по склону и где постепенно накапливались переведённые через овраг лошади и воины. Несмотря на близость неприятеля, он был в нарядной свите поверх двух льняных рубах с вышитыми воротами и рукавами. Вместо шлема, в отличие от Семика, на голове его была богатая соболья шапка с красным шёлковым верхом.

— Чего так резко-то? — недовольно спросил Семик, глядя прямо в глаза князю, — где это видано, чтобы князь старшей дружине на кормление пенял? А за что мы тебя князем ставили и клятву давали пуще живота своего беречь хоть в бою, хоть не в бою? Чтобы ты нас уделами попрекал и хозяйственной хваткой? То ты полтесков к себе приближаешь, то хулителей Ярилы прощаешь, ты что, Стовов?

Стовов Багрянородец промолчал. Только тяжёлое дыхание и прищуренный взгляд, устремлённый в глаза Семика, выдавали его едва сдерживаемую ярость. Наконец он отвернулся и принял горделивую позу.

— Слушай, кудесник, это всё из-за тебя, из-за твоих ошибок мы теперь с ханом Кубратом, или как там его, воюем… — продолжил Семик говорить, обращаясь уже к Рагдаю, — там, на реке Одер ты с ними не поладил.

— А что, я должен был, дать себя убить, что ли? — от удивления у Рагдая даже брови поднялись, — сам-то то в боевые приёмы полтесков не веришь, то князь тебе не мил, то считаешь, что это я войско по чужой стране веду! Я сказал, где золото может быть столько, сколько только у великих королей бывает, и если бы я со своим слугой мог его найти, захватить и удержать, я и без вас бы это сделал. Просто от вас ваши боги отвернулись и больше не слышат вас.

— Нужно принести жертву Яриле, — сказал глухо князь, — корову.

— Это всё из-за женщин в войске, из-за них мы ссоримся! — неожиданно изменил направленность разговора Семик, — может быт надо её в жертву принести, княжну Ясельду, если местные славяне считают её святой христианской чудотворницей, то Ярило должен остаться сильно доволен, и точно расщедрится на сокровища. А её отцу Водополку мы на обратном пути немного золота отдадим…

— Да не пойдём мы обратно через Волхов, — сказал Рагдай, — если мы перетащим корабли от Одера к реке Мораве, и через Дунай пойдём к реке Марице, то потом с сокровищами в три раза ближе будет идти до Днепра, и дальше вверх по его течению, через все пороги к Гнезду, а оттуда уже в Тёмную Землю.

— Нет, Ясельду трогать пока не стоит, — сказал князь, — пусть будет в жертву принесена корова.

Кривичи перевели всех своих лошадей и перенесли припасы и оружие. Бурундеи проделали только половину перехода, стребляне перенесли все свои вьюки, тюки и корзины и приступили к переводу лошадей, а викинги только-только начали переправу, неся впереди раненых. Полтески расположились на отдых, снимая защиту, одежду, осматривая раны и ушибы, повреждения оружия и конской упряжи.

— Ну, кудесник, чего молчишь? — спросил снова князь с непонятной настойчивостью, — почему нельзя было тогда на Одере с аварами как-то по-другому договориться, а не начинать драку?

Рагдай указал пальцем на Ладри и Ацура, прохаживающихся неподалёку и о чём-то разговаривающих. Высокого и широкоплечего Ацура, положившего руку на плечо мальчика, можно было бы сейчас принять за его отца, повествующего о премудростях жизни.

— Вот, кстати они… — сказал кудесник, — ещё раз тебе говорю, что я, Эйнар, Ацур и Ладри купались в реке у развилки тропы под скалой в верховьях Одера, неподалёку от стана, где сейчас спрятаны наши корабли. Ладри обиделся на нашу шутку во время купания и побежал по тропе в заросли. Там он попал прямо на отряд аваров, которые спускались к реке по узкой тропе и нас не видели.

— Значит я по вине тощебрюхого мальчишке оказался сейчас в роли