Я пожал плечами:

– Не знаю…

– В том-то и дело, что нет. И даже если дурные привычки более безобидны и это просто курение на балконе, и то потому, что на кухне жена не позволяет, то отказ от одной привычки означает появление в жизни равноценной замены, которая и будет обеспечивать иллюзию временного счастья или просто несколько приятных мгновений, когда тебе кажется, что жизнь вроде и вправду хорошая штука.

– А разве нет?

– Не знаю, – пожал плечами Костя. – Ведь хорошее существует только относительно плохого, поэтому жизнь может быть хороша, только если есть с чем сравнивать, понимаешь?

Я кивнул.

– Конечно, люди хотят быть счастливыми, – продолжал Костя, – отчаянно хотят. Вот поэтому вокруг нас так много алкоголиков, наркоманов… ну, и страдающих ожирением.

– Но ведь не все же!

– То, что ими еще не стали все обитатели нашей планеты, означает лишь то, что остальным такие суррогаты счастья не приносят такого удовольствия, чтобы увлечься ими до крайней степени. Вот поэтому избежавшие участи разрушить свое тело водкой, героином или гамбургерами с колой просто предпочитают другие формы удовольствия, заключающиеся в разрушении сознания: шопинг, реалити-шоу, дача, футбол, страпон, фотографии, коллекционирование, путешествия в разнообразные жопы мира…

– А что в этом плохого?

– Ничего. Только счастья это все равно никакого не при несет.

– А что принесет?

– Понимание того, что не надо путать счастье с удовольствием.

– То есть?

– Удовольствия возникают только в твоих ощущениях, а счастье – в уме!

– И что с того?

– То, что ничего искать не надо. Все и так есть.

– Как это?

– Очень просто. Смотри!

Костя полез в карман и достал крошечный медальон на цепочке. Он представлял собой маленькое зеркальце, которое по краям поддерживали два странных животных, напоминавших львов в китайском стиле. Держа двумя пальцами за конец цепочки, Костя маятником качнул медальон перед моим лицом. В то же мгновение самолет заложил вираж, одновременно начав снижаться. У меня моментально так заложило уши, что даже слегка потемнело в глазах. Поэтому я так и не успел до конца осознать всю глубину Костиной мысли. Потом – трап, автобус, быстрое рукопожатие, и Костя моментально растворился в толпе встречающих.

Дойдя до стоянки, я сел в машину и повернул ключ – динамики взорвались Love and Happiness[30]. Не успел я начать подпевать, как зазвонил телефон. На экране высвечивалось «Вадим». Очень неожиданно: несмотря на записанный в трубке его номер, мы никогда не созванивались – не было повода.

– Вадим, привет, как дела? – без всяких «алло» радостно начал я. – Ты уже по поводу пятницы? Бухаем?

– Здорово. – Голос у Вадима был необычно мрачный. – Щас не до того, есть проблема, можешь вписаться? Надо бы подъехать.

– Конечно, не вопрос, а ты где?

– В тюрьме.

– Как в тюрьме?

– Так! Хорошо, что в финской…

– Как тебя угораздило?

– Долго рассказывать, у меня времени в обрез, еще адвокату надо позвонить! Тут такая тема – Денис разбился…

– Как разбился?

– Так! Под Коткой… вылетел с трассы…

– А ты?

– К нему торопился, ехал двести с копейками, вот меня на камеру и хлопнули! Полиция, погоня! Так что теперь на тебя одна надежда!

– А что надо-то? – Я начал покрываться липким потом.

– Дениса забрать, в Питер отвезти…

– Откуда забрать? – спросил я, и мне было абсолютно понятно, что забирать мне надо не Дениса, а то, что от него осталось.

Я обычно соображаю очень медленно, но тут голова заработала как компьютер – сейчас срочно домой, взять паспорт, хорошо, что «шенген» еще не закончился, звонок Вере, без меня в офисе пару дней как-нибудь обойдутся. Как только план был готов, я вдруг осознал, что же на самом деле произошло. Вот так, пока едешь по рельсам, кажется, все в норме – работа, дом, дела какие-то, что бы ты ни делал. Нет ни минуты, чтобы остановиться и подумать, а что же на самом деле происходит. Как робот. Пока электричество не отключат. Вот Денису уже отключили. А мне когда отключат? Снова вспомнились строчки Майка:

Вот так мы жили, так и живем.

И будем жить, пока не умрем.

А если мы живем вот так,

Значит, так надо!

Только сейчас в первый раз я понял, что же хотел сказать Майк! Нет, так не надо! Я категорически не согласен! Мысли метались из стороны в сторону, и я никак не мог сосредоточиться на главном. Хотя что считать главным, если это все может закончиться в одну секунду? А если так, то зачем я себя мучаю? Ведь каждый момент жизни может и должен быть в радость, а если проанализировать один мой день, то даже с учетом Саши и Вики удовольствие мне доставляют в среднем минут сорок в сутки, не больше. Надо все это прекратить и расставить по местам. Так всем будет легче. Ане в том числе. Открывая дверь в квартиру, я уже все окончательно решил.

Наверное, я поступил как трус, но я не решился на очередную сцену у фонтана. Я просто знаю, чем бы все снова закончилось. Не умею я быть доминирующим. Все, что я сделал, это оставил на кухонном столе записку: «Это все», на нее я положил ключи. Немного подумав, я снял обручальное кольцо и нанизал его на связку ключей. Вот теперь и правда все.

ne_romantick

В нашей культурной традиции большинство жен относятся к мужьям, как к собственным собакам: кормят их, любят, балуют, но только пока те послушно себя ведут. Стоит им сделать шаг в сторону – готовы сожрать с потрохами. Они кричат, бьют их поводком, при этом считая себя правыми. Конечно! То, что они считают своей собственностью, внезапно проявляет самостоятельность. А я – не собака!

Из пробки в Брусничном я набрал Сашу, путано рассказал обо всем. Она принялась ахать и охать, но когда я дошел до сцены с ключами – сразу меня перебила:

– Если тебе жить негде, приезжай ко мне, Леша все равно на Эльбрус уехал кататься… на месяц.

– Спасибо, дорогая, как со всем этим разберусь, сразу к тебе. – Я пока плохо представлял, как и когда я смогу со всем разобраться. – Через пару дней, наверное.

Для начала надо было вызволить Вадима, он-то ведь был живой, а уж потом мы с ним вместе поехали оформлять необходимые бумаги. Все произошло настолько стремительно, будто перед глазами пронесся фильм на перемотке. Тюрьма, больница, рыдающая жена Дениса, мрачный Вадим и уходящая вдаль нитка шоссе. Когда все закончилось и я наконец остался один, ничего, кроме гула в ушах, отупения и слезящихся от почти двухсуточного бодрствования глаз, я не ощущал. Очень хотелось махнуть грамм пятьдесят виски и вырубиться. Только тут я понял, что на автомате еду в сторону дома. Я резко затормозил. Странно, Аня за все это время почему-то ни разу не позвонила. А может, так и лучше.