Большая ответила со всей электронной рассудительностью: «Каждый человек достоин всего, чего достойно человечество».

Как всегда, снеговые тучи прессовали над северной акваторией Тихого океана. Из интереса я слетал туда на рейсовой ракетке. Охранительница предупредила меня, что одеться надо потеплее, но я не послушался – и раскаялся. Холод был адский. Кругом простиралась непроницаемо белая пелена, похожая скорее на скрипящую под руками вату, а не на влажный туман: тучи спрессовывались из мельчайших льдинок, которым предстояло лишь немного укрупниться, чтоб получились снежинки.

Я пригласил с собой на праздник и Альберта. Он явился раньше всех и, усевшись у памятника Корове, стал по обыкновению возиться с формулами. Он всегда вычисляет – в свободное и несвободное время.

– Опаздывают ваши друзья, – сказал он и опять занялся вычислениями.

Я сел рядом с ним. Это местечко перед Пантеоном – любимое место земных свиданий. На приземистом, красного гранита постаменте стояла корова. Склонив рогатую голову, она всматривалась в меня темными выпуклыми глазами. Я в тысячный раз прочитал надпись – почему-то она всегда трогает меня: «Кормилице людей – благодарное человечество». Давно уже никто не пьет коровьего молока, но хорошо, что люди не забывают своего прошлого. Над каменной рыже-черной коровой неторопливо плыли облака, обычные облака этого дня, не те, что заготавливали для праздника. Клены и каштаны стояли голые, лишь высокие узкие дубы не хотели прощаться с ржавыми листьями. Лужи затягивал ледок. Мир был суров и юн.

– Опаздывают ваши друзья, – повторил Альберт и, закончив одно вычисление, принялся за другое.

На площади опустилась авиетка с Ромеро. Кабина была заставлена свертками и пакетами, виднелись даже два ведра. Ромеро помахал нам рукой.

– А Мери еще нет? Ладно, сейчас я ее доставлю.

Пока он летал за Мери, на площади приземлились еще три авиетки, из них вышли друзья Ро-меро, мужчины и женщины. Затем снова показалась авиетка Ромеро, за ней другая, с Мери.

– Кажется, все в сборе? – сказал Ромеро, весело оглядывая нас. – По креслам, друзья, и – за мной!

Мери сердито сказала мне, глядя в сторону:

– Приняли приглашение, но не удосужились залететь за мной.

– Я думал, что за вами залетит Павел, как, впрочем, и произошло…

Она отошла. Она не желала со мной разговаривать. Я уже подумывал, не отказаться ли от экскурсии. Если бы не Альберт, я постарался бы незаметно улизнуть.

Ромеро взял курс на север. Внизу проплыли три гряды жилых колец, затем потянулись парки, их сменили поля и леса. Ромеро направлялся в излучину реки Синюхи, туда, где она образует петлю, поворачивая с запада на восток.

Авиетка Ромеро опустилась на полянку.

– Здесь! – сказал он, потопав ногами по земле. – Снег назначен на шестнадцать, у нас впереди четыре часа. Потратим это время на сооружение костра и приготовление еды. Сегодня, вероятно – впервые в жизни, вы попробуете снедь и напитки, к которым не прикасались электронные руки автоматов. «Будем подобны предкам!» – таков девиз сегодняшнего праздника.

Ироничный, малоподвижный Ромеро, обычно скорее наблюдатель, чем участник, увлеченно командовал нами. Мы с Альбертом собирали валежник, кто-то из мужчин расчищал местечко для костра, женщины распаковывали свертки и доставали необычную посуду: фарфоровые тарелки, металлические вилки и ножи, хрустальные бокалы, скатерти из странного материала.

– Где вы достали такое старье, Павел? – спросил я.

В музее. Надеюсь, вы не подумали, что для обеда в стиле предков я прибегну к услугам автоматизированных столовых? Скатерти из чистого льна – великолепно, правда?

– Грубоватая ткань. Надеюсь, еда не из музея? Я не хотел бы глодать котлеты, приготовленные пять веков назад.

– Успокойтесь, из музея одни вина, к тому же им, конечно, не пятьсот лет, хотя они очень старые! Но в древности считали, что вино чем старее, тем лучше, – и мы сегодня проверим, так ли это. Я угощу вас свежайшим шашлыком из натурального барашка. Вчера еще наш обед блеял в саду музея.

– Вы убили бедное животное, Павел?

– Дорогой Эли, предки не убивали, а приготавливали барашков. Я его приготовил, то есть зарезал, освежевал, разрубил мясо на кусочки, посолил, залил уксусом, приправил луком и высыпал в ведро – томиться… – Он с наслаждением описывал свои действия, у него горели глаза. – Не делайте кислого лица, мой друг! Ручаюсь, вы пальчики оближете, когда попробуете шашлыка.

Костер взметнулся пологом багрового пламени – затем его обвил кружевной дым. Я вызвался смотреть за огнем – это было все же лучше, чем возиться с дурно пахнущим мясом. Ромеро важно назвал меня «дневальным по печке»…

К шашлыку Павел пристроил Альберта, тот нанизывал мясо вперемежку с луком на металлические палки, похожие на прутья садовых решеток, – их тоже привез с собой Ромеро.

Время шло к четырем, небо опускалось все ниже. Тучи двигались быстро, густые и темные, в любую минуту мог пойти снег. С дубов сыпалась багровая листва, ее приносило к костру и отбрасывало вверх: листья кружились над огнем стаей больших медленных бабочек. Альберт разложил свои металлические палки на специальном приспособлении: мясо шипело, с него капал жир, чадно обволакивая горящие сучья. Меня подташнивало от неприятного запаха.

Без пятнадцати четыре Ромеро стал открывать вино. Пробки окаменели в горлышках, одна бутылка разбилась. От вина шел густой аромат, в нем смешивалось что-то хорошее и что-то неприятное. Я заметил, что и другие, прежде чем хлебнуть, украдкой принюхивались.

По команде Ромеро мы подняли бокалы.

– Зима идет, друзья! За хорошую зиму!

Стал падать крупный снег, и мы выпили вина. Не могу сказать, что оно мне понравилось. В нем была терпкость, оно жгло рот, как кислота, хотя было скорей сладким, чем кислым. В старину, я знаю, вино смаковали, но я чувствовал, что меня затошнит, если буду долго держать его во рту, и я проглотил его залпом. Альберт покривился, словно глотал жабу. Я сказал – тихонько, чтобы не слыхала Мери (она сидела неподалеку):

– Не знаю, как наши предки ели, а пили они невкусно.

Альберт отозвался громким шепотом:

– Ели они еще хуже. В шашлыке не чувствуется мяса.

– А у вас побагровели щеки! – сказал я со смехом. – И все лицо отекло. Боюсь, вино не опьянило, а отравило вас. А может, вы просто молодой, легкомысленный человек и потому… Дайте мне вот тот длинный жезл шашлыка. Хочу проверить, так ли он невкусен, как вы говорите… Речь идет о наших предках, надо это понимать, Альберт, я никому не позволю, чтоб наших великих предшественников…

– Ладно, ладно, вы раньше сжуйте хоть четвертинку вашей порции!

Натуральное мясо и вправду пахло чем угодно, только не мясом – дымом, угольями, сажей, пережаренным