годилась лишь для прощупывания близкого пространства, от Солнца до Сириуса и звезд Центавра, не дальше. Недаром, отдаляясь от Персея, мы быстро потеряли связь с галактами.

Зато СВП-2 легко локировала объекты в ста светогодах. Снабженные такими станциями, звездолеты уже не теряли связи друг с другом, даже отдаляясь от Солнца, например, на расстояние Веги. И они уже не страшились нападения из невидимости. Кроме того, установки СВП-2 могли переговариваться с более мощными станциями и далеко за этими пределами.

Именно такую сверхмощную станцию СВП-3 мы и возводили сейчас на Земле. Здесь создавался величайший глаз и ухо Вселенной. СВП-3, по расчетам, должна была действовать в радиусе десяти тысяч светолет. До центра Галактики, скрытого в созвездиях Стрельца и Змееносца, мы не доставали, тем более – до внешних галактик, но звездные скопления в Персее, Гиады, Плеяды, гиганты Ригель и Бетельгейзе – все эти далекие светила нашего звездного мира попадали в зону действия.

В этой работе было сделано лишь два перерыва. Первый – когда на Землю вернулся экипаж «Пожирателя пространства». Ольгу и ее товарищей встречали намного торжественнее, чем незадолго до того меня. Земля ликовала неделю, два дня на ликование пришлось потратить и мне.

А второй перерыв случился, когда мои товарищи – Вера, Лусин (с Трубом, конечно) и многие другие – улетали на Ору.

– Надеюсь, ты ненадолго останешься на Земле? – сказала Вера перед прощанием. – Без тебя даже как-то неловко отправляться в дальние экспедиции…

Я усмехнулся и показал на своего помощника Альберта Бычахова, вместе со мной приехавшего на космодром. Альберт, беловолосый, веселый человек, руководил монтажом.

– Он меня держит, Вера. Пока он не высветит все закоулки в Персее, мне нечего и думать покидать Землю.

После прощания с друзьями мне захотелось пройти по пустынным проспектам. Я отпустил авиетку.

11

Осень в Столице всегда хороша.

Хотя Управление Земной Оси властвует над погодой и по графику выдает ясные дни и дожди, ураганные ветры и дремотную тишь, морозы и оттепели, власть эта не распространяется на оттенки, а именно в оттенках – главная прелесть. «Завтра, с 10 до 14 часов, выпадет сорок семь миллиметров осадков, потом будет солнце» – сколько раз я слышал подобные объявления. Но что-то ни разу мне не попадалась такая сводка: «Этой осенью яркость листьев на кленах превысит среднегодовую на 18 процентов, а дали будут прозрачней на 24 процента, журавлиное же курлыканье прозвучит особенно призывно».

Если вдуматься, мы лишь кое-как справляемся со стихийной силой природы, но красота ее нам не по силам. Она возникает сама.

Я шел по аллее Звездного проспекта и радовался, что все кругом прекрасно. Низко нависало забитое облаками небо, ветер шумел в деревьях и кустах, ветви взмывали и рушились. А если ударял резкий порыв, тонкими голосами, заплетаясь, переговаривалась трава.

На повороте аллеи, чуть ли не нос к носу, я столкнулся с Ромеро и Мери. От неожиданности я остановился, а когда, спохватившись, хотел пойти дальше, остановились они.

– Как здоровье, друг мой? – спросил Ромеро. – Вид у вас неплохой.

– Суть тоже. Никогда не чувствовал себя так хорошо. Простите, я тороплюсь.

– Идите, Эли! – разрешил Ромеро, приветственно приподняв трость. – Вы всегда были твердокаменно аккуратны.

Я успел услышать, как Мери спросила:

– Эли мог бы составить компанию для нашей экскурсии – как по-вашему, Павел?

Что ответил Ромеро, я не разобрал. Экскурсии не терплю со школы: нас просто пичкали ими. Но меня удивило, что Мери назвала Ромеро Павлом.

Я долго гулял по Звездному проспекту. В аллеях все так же шумели липы, глухо бормотали дубы, несильный ветер трепал листву, как волосы. Я думал о разном, одна мысль неторопливо сменяла другую. Нет ничего странного, что Ромеро знаком с Мери: он покидал Землю всего на год, остальное время провел в Столице. Будем надеяться, что с Мери он будет счастливей, чем с Верой. Нужно ли сообщать Вере о появлении Мери? Сестра может расстроиться… Впрочем, Вера уже далеко – в иных мирах!

Потом я выкинул это из головы – и снова стал думать о работе, о быстродействующей связи со звездолетами, уходящими в далекие рейсы.

Как и Ольга когда-то, я мечтал о диспетчерских планетах, созданных на галактических трассах. Я видел темные точки, насаженные в космосе, и говорил с ними, я снова был звездопроходцем в командирском зале: «Алло, девушка, вы Н-171? В тринадцатый раз вызываю, нельзя же так!.. Я – звездолет ВК-44. Сообщите: сколько до Дзеты Скорпиона? Унас что-то забарахлили параллаксо-метры и интеграторы пути». – «Я Н-171, – шептал я себе. – Не нервничайте, звездолет ВК-44, вы не один в космосе. До Дзеты Скорпиона от вас сто тринадцать парсеков, вам надо прибавить ходу, чтобы уложиться в расписание. Делаю замечание: с неисправными приборами не отправляются в рейс. В следующий раз сниму с полета».

Я был счастлив оттого, что придумал себе суровую отповедь от незнакомой девушки на диспетчерской планете Н-171. Потом, устав, я присел на скамейку и снова вскочил. Идти домой по-прежнему не хотелось. Я запросил у Справочной информацию о театрах.

Театр классики показывал Еврипида, Аристофана, Шекспира, Мольера, Турнэску, Мазовского, Сурикова, Джеппера – в каждом из восемнадцати своих залов по две пьесы в день. В театре комедии шли водевиль «Три страшных дня космонавта Гриши Турчанинова» (вещица отнюдь не свежая) и злая сатира «Генрих Бриллинг играет в бильярд на планете ДП-88». В концертных залах обещали Баха и Мясоедова, Трейдуба и Шопена. Я выбрал стереотеатр. Это старейший из театров Столицы, там гордятся приверженностью к древности, вот уже два века до него не доходят новые веяния.

Стариной пахнуло уже в вестибюле. Сдав пальто роботу, я попал под радиационный душ, вызывающий благодушное настроение, – нехитрая гарантия, что любая программа понравится.

Второй робот спросил, желаю ли я привычное место или то, где мне объективно будет лучше всего видно. Я сказал, что привычных мест у меня нет, пусть будет то, что мне больше подходит. Он проводил меня в тринадцатый ряд к пятому креслу, по дороге попросив заказать температуру, влажность и запахи для микроклимата. Я заказал восемнадцать градусов, семидесятипроцентную влажность, легкий ветерок и запахи свежескошенного луга, нагретого солнцем. Эти наивные удобства, так радовавшие предков, скорее забавляли, чем ублажали, а древние роботы, двести лет назад вышедшие из моды, просто веселили. Девиз стереотеатра – «Представление начинается с входной двери».

Сегодня шла драма «Встреча на белом карлике». Ее сочинили в двадцать втором веке, и если бы не наивная романтика того времени, она показалась бы просто смешной. Некто